Шрифт:
Питер даже за сто футов узнал в открытой двери рядом с яркими розетками Королевского Военно-воздушного флота массивную фигуру Колина Нобла. Вдруг налетел вихрь, поднятый винтами.
– Удачной охоты, – крикнул Ричардс. – Эх, жалко, я не лечу!
Питер легко побежал вперед и запрыгнул в вертолет раньше, чем тот коснулся площадки. Колин, не вынимая сигары изо рта, поймал его за руку и втянул внутрь.
– Добро пожаловать на борт, приятель. А теперь в дорогу. – И он снял с пояса большой пистолет 45-го калибра.
– Она не ест. – Врач появился из внутренней комнаты и выбросил еду с тарелки в мусорное ведро под раковиной. – Я беспокоюсь о ней. Очень беспокоюсь.
Джилли О'Шоннеси хмыкнул, но не поднял головы от тарелки. Коркой хлеба он тщательно вытер остатки кетчупа, сунул хлеб в рот, запил чаем, жуя, откинулся на стуле и принялся разглядывать врача.
Тот может сорваться. Вероятно, не продержится и недели, нервы вконец сдадут. Джилли О'Шоннеси видел, как при таком напряжении ломались и более сильные люди.
Он понял, что и его нервы сдают.
Сказывались не только дождь и ожидание. Всю жизнь он был лисой, и у него развилось чутье дикого зверя. Он чуял опасность, чуял преследователей, даже когда никаких доказательств не было. И не мог долго оставаться на одном месте, особенно во время работы. Здесь он уже двенадцать дней – слишком долго. Чем больше Джилли об этом думал, тем сильнее беспокоился. Почему ему приказали привезти мерзкую девчонку в этот изолированный и потому особенно подозрительный тупик? Сюда ведет только одна дорога, есть только один путь к отступлению. Почему его заставили сидеть здесь и ждать? Он предпочел бы постоянно перемещаться. Если бы он руководил операцией, то раздобыл бы подержанный автофургон и переезжал со стоянки на стоянку... Внимание Джилли немного рассеялось, пока он думал о том, как организовал бы дело. Если бы планировал он...
Он закурил сигарету и посмотрел в залитое дождем окно, рассеянно слушая сетования доктора. На самом деле нужно было отрубить этому отродью все пальцы и с перерывами посылать их папаше, а потом придушить девчонку подушкой и похоронить в огороде или выбросить в море; тогда не нужен был бы врач и все это лечение...
Все остальное было проделано с профессиональным мастерством, начиная с контакта, который установили с ним в фавеле Рио-де-Жанейро, где он скрывался в неряшливой однокомнатной развалюхе с индейской женщиной-полукров–кой и истратил все до последнего фунта.
Его удивили. Он думал, что замел все следы, но его отыскали. Дали паспорт и билеты на имя Барри; документы ничуть не походили на подделку. Хорошие документы, он был в этом уверен. В документах он разбирался.
Все остальное тоже было прекрасно спланировано и быстро осуществлялось. Деньги – тысяча фунтов в Рио, еще пять тысяч в тот день, когда они схватили девчонку. Он был уверен, что получит и обещанные итоговые десять тысяч. Это гораздо лучше, чем «Серебряный город», как англичане называют зону в Мейзе [41] (Калиф пригрозил ему отсидкой, если он не справится).
41
Мейз – тюрьма в Северной Ирландии, где содержатся террористы. – Прим. перев.
«Калиф... что за идиотское имя, – в пятидесятый раз подумал Джилли О'Шоннеси, бросая окурок в свой недопитый чай. – Точно, идиотское, да только от него почему-то нападает мандраж». И Джилли вздрогнул, не только от холода.
Он встал и подошел к окну. Все было сделано невероятно быстро, с редкостной целеустремленностью, все тщательно планировали, обо всем подумали заранее – и прокол с доктором казался ему еще более тревожным.
Джилли О'Шоннеси казалось, что Калиф ничего не делает случайно – тогда почему ему приказано сидеть в этом опасном «бутылочном горлышке», откуда, случись что, не уйти? Просто сидеть и ждать?
Он поднял накидку и шляпу.
– Куда ты? – забеспокоился врач.
– Прогуляюсь, – ответил Джилли О'Шоннеси, надвигая шляпу на глаза.
– Ты все время бродишь вокруг, – сказал врач. – Я из-за этого нервничаю.
Смуглый ирландец достал пистолет и проверил, заряжен ли он, прежде чем сунуть за пояс.
– Ты сиделка, вот и сиди, – огрызнулся он. – А мужскую работу оставь мне.
Маленький черный «астон» медленно катил по пустынной деревенской улице. Дождь стучал по его крыше и капоту. Крошечные белые взрывы смазывали очертания автомобиля, поток, льющийся по ветровому стеклу, не позволял разглядеть сидящих в машине. Только когда «астон» остановился возле единственного деревенского магазина и обе его дверцы открылись, любопытство жителей, поглядывавших из окон, было удовлетворено.
На двух ирландских полицейских были синие зимние мундиры с темными эполетами. Полисмены торопливо направились к магазину; дождь окропил их кожаные фуражки.
– Мэйв, золотко, доброе утро, – приветствовал сержант полную краснолицую женщину за стойкой.
– Оуэн О'Нийл! – Она засмеялась, узнав сержанта: тридцать лет назад они заставляли исповедников ерзать. – Что привело тебя сюда из большого города?
Конечно, очень великодушно было называть так курортный городок Уиклоу в пятнадцати милях ниже по дороге.