«Она боится. За меня или за себя?» – подумала царица. Прикрыв глаза, словно бы щурясь от солнца, а на самом деле внимательно наблюдая за Хионой, царица заметила в глазах Хионы отблеск промелькнувшего страха.

Хиона напряженно ждала ответ. От того, что скажет царица, зависела ее жизнь. Эта жрица была преданной шпионкой главного жреца. Она давно стала его глазами и ушами и доносила ему буквально о каждом шаге и вздохе своей повелительницы. Незаметно для самой Хионы Кархедон уже давно приобрел над ней почти безграничную власть, внушая ужас. Он шантажировал ее, угрожая медленной и мучительной смертью в огромном котле в царстве теней, если она откажется исполнять его приказы.

Между тем присутствие на жертвоприношениях было необязательным для Савской царицы. Македа имела право сама принимать решение, участвовать или не участвовать ей в ритуальном жертвоприношении. Она не знала, что Кархедон вчера неожиданно вызвал к себе Хиону и под страхом смерти угрозами потребовал уговорить царицу обязательно прийти завтра на ритуал. Зловеще глядя на растерянную от страха и неожиданности Хиону, жрец добавил, что если царица откажется, то она – Хиона – завтра же умрет!

– Надеюсь, вы все приготовили для нашего танцевального обряда? – спросила Македа. Она намеренно не ответила на вопрос Хионы прямо и устремила на побледневшее лицо жрицы изучающий и твердый взгляд. Хиона заметила пристальный взгляд царицы и нервно переступила с ноги на ногу, на лбу у нее выступили бисеринки пота. Сильно волнуясь и оттого не в силах понять Македу, Хиона вконец смешалась и стыдливо отвела глаза в сторону.

«Она недоговаривает! Но что? Неужели она предала меня! И все это каким-то образом связано с главным жрецом!» – догадалась Македа.

– Мы все приготовили, – вмешалась в разговор Эйлея. Она также заметила странное поведение и напряженный голос Хионы и многозначительно переглянулась с царицей.

– Ритуальные корзины стоят, доверху наполненные всем необходимым. Если хочешь, царица, ты можешь сама все проверить и посмотреть! – Эйлея вопросительно глядела на царицу.

Та ласково и величественно улыбнулась в ответ:

– Не нужно. Я доверяю вам во всем. Ведь вы мои самые любимые жрицы и три мои верные подруги, – царица скользнула пытливым взглядом по лицу отвернувшейся Хионы. Но та намеренно безразлично глядела на шевелящуюся от ветра листву деревьев.

– Знаешь, прекрасная Македа! Наступивший день слишком долог! Мне кажется, что он бесконечен, – в голосе Эйлеи проскользнуло неприкрытое огорчение, смысл которого Македа сразу же постигла и лукаво усмехнулась.

– Что есть бесконечность? Порой мгновения становятся вечностью из-за нас самих! Наверно, тебе, как и остальным девушкам, просто не терпится дождаться ночи и оказаться на Горбатой горе? – Македа понимающе улыбнулась. Глаза ее весело заблестели.

– Ты права, моя царица. Впрочем, я думаю, что не только я и две наши подруги хотят там оказаться! Мне кажется, что и ты сама горишь подобным желанием… – Эйлея нежно улыбнулась и, протянув руку, без стеснения прикоснулась дрожащими пальцами к груди Македы. Осторожным и ласковым движением она обвела вначале полную и упругую грудь, а затем принялась теребить набухший розовый сосок.

Македа замерла от таких откровенных и бесстыдных прикосновений, не в силах отодвинуться. Тем временем горячие пальцы Эйлеи продолжали настойчиво и нежно ласкать ее грудь. Острое желание помимо воли стиснуло живот Македы, вынуждая ее слегка раздвинуть ноги и выгнуться навстречу движениям пальцев Эйлеи. Грудь царицы вздымалась от волнующего томления.

Однако Македа была истинная царица. Еще явственнее желания, охватившего ее тело, был гнев: как посмела жрица так откровенно взывать к тайным чувствам своей повелительницы. Напрягшись и вытянувшись во весь рост, будто натянутая тетива, Македа лежала, жарко и гневно глядя в лицо Эйлеи. Заметив ее взгляд, жрица разочарованно вздохнула и нехотя убрала своевольную руку с груди царицы, взволнованно и трепетно вздымающейся, неудержимо влекущей своей красотой.

– Ты не должна больше так поступать. Я не приветствую того, что ты сейчас сделала! Подобные отношения у нас находятся под запретом. И ты прекрасно это знаешь! Это противоестественно для человека! Если ты еще раз позволишь себе подобное, тебе придется покинуть дворец! – взволнованным, но твердым голосом предупредила Македа жрицу.

– Повинуюсь тебе, великая царица! – ответила та смиренно и опустила голову. Она стояла вся красная от стыда и жгучей досады.

Наступило молчание, но ненадолго. Эйлея первая нарушила его:

– Позволь спросить тебя. Какое ты приняла сегодня решение? Кто из жриц пойдет с тобой на гору? – голос жрицы все еще был взволнован. Ей очень хотелось участвовать в предстоящем танцевальном ритуале, и она не пыталась это скрывать.

– Пойдешь ты, Эйлея, Ламея, Тефия и Ифиноя, – отозвалась Македа, уже остыв от гнева. Она перевела взгляд на Хиону: – А ты, Хиона, останешься во дворце и займешься приготовлениями к завтрашнему жертвоприношению, – она поискала в глазах этой жрицы следы недавно промелькнувших, глубоко затаенных угрозы и скрытого страха, но не нашла. Та уже успела погасить хищный блеск и теперь преданными невинными глазами смотрела на нее. Присев на ложе, царица произнесла нежным и звонким голосом:

– Мы пойдем к Великому оракулу и вознесем наши благодарные молитвы Озирису. Мы станцуем для него танец Семи покровов. А завтра на восходе Горуса мы принесем ему богатые жертвенные дары. Ибо мощь и сила великого Солнца-Ра победила страшное зло. Велите приготовить к утру ястреба и много жертвенных овец и быков с длинными и короткими рогами, – приказала она жрицам.

Закутанные в темные покрывала с головы до ног и обвешанные длинными венками из цветков лотоса, вышли на закате солнца тринадцать темнокожих жриц во главе со своей светлокожей царицей. Они отправились за крепостные ворота и оказались на мосту, перекинутом через глубокий ров, окружающий город по периметру. В ров, из которого невозможно было выбраться, сбрасывали преступников и воров, обрекая их на мучительную и ужасную смерть от голода и солнца. А по ночам сюда прибегали в надежде поживиться многочисленные гиены и шакалы, которые подымали ужасный вой от того, что не могли достать свою добычу, и наводили ужас на людей. Вскоре несчастный затихал во рву, разделяя участь своих товарищей, и тогда он неизбежно становился добычей стервятников. Все дно этого ужасного рва было усыпано побелевшими от времени человеческими костями и черепами, останками животных.