Когда мы отделяем себя от мира и представляем, что «я» должно его покорить, мы подобны нищим, которые думают, что существует что-то, что можно поработить, чем можно завладеть или манипулировать. Из-за того, что мы превращаем мир в объект, мы видим его как угрозу и защищаемся от него. Обладая добродетелью знания отсутствия «я», мы выбиваем опору из-под ног у этого морочащего и терроризирующего нас мира. По-настоящему управлять своим миром значит видеть мир, каким он есть, – в постоянно изменяющихся проявлениях, которые мы пытаемся заморозить своими выводами и ожиданиями. Мир – это набегающие волны и частицы, которые мы так же, как и иллюзию «я», принимаем за нечто реальное и прочное. Безличностность дракона понимает, что мир возникает, но по своей сути эти проявления пусты. В реальности нет мира, которым можно управлять. Мы правим сном и вместе видим это общее сновидение.

Открытие природы бессамостности, или отсутствия «я», не имеет какого-то монументального качества «Эврика!». Это больше похоже на постоянное недоумение сродни тому, которое мы испытываем, пытаясь отыскать ключи от машины, уверенные, что они у нас в кармане, или когда супермаркет снова и снова обновляется и то, что нам нужно, перемещается в другой ряд всякий раз, когда мы приходим за покупками. Такое ощущение ошарашенности – предвестник мудрости. Мы больше уже не можем верить тому, что говорят нам негативные эмоции, потому что праджня приводит нас в гармонию с более глубокой истиной. Мы начинаем видеть сквозь пелену своего неведения ту ежедневную вахту, которую мы исправно несём, чтобы подтвердить, что мы существуем некоторым постоянным образом. Мы смотрим на наш ум и видим его текучую природу, мы смотрим на мир и видим, как он течёт и изменяется. Наше ожидание постоянства оказывается в тупике.

Чтобы видеть проблески отсутствия «я», нам требуется проникнуть в реальность, что и проделал в своё время каждый просветлённый правитель. Если нам суждено править своим миром – порождать сострадание без привязанности, нам нужно выйти на этот монументальный поиск. Начальный пункт – наше созерцательное размышление, наша медитация. Видение вещей ясно, такими какие они есть, на относительном уровне приведёт нас к истине о том, как всё существует на абсолютном уровне. Это ослабляет наш непоследовательный ум и позволяет зародиться праджне. Мы можем сидеть и размышлять: «Если у меня есть „я“, где оно? Внутри меня или снаружи?» По мере такого созерцания маленькая праджня показывает свою головку. Это чувство, что, может быть, этой сущности «я» на самом деле здесь нет. Мы отпустили свою концепцию на одно лишь мгновение. Мы пережили проблеск реальности. В Тибете люди слагают стихи о таких переживаниях.

Мы можем понять истину пустоты, только когда размышляем над такими концепциями, как «я». Расположить ум на этой концепции и размышлять о ней – всё равно что лететь на ракете к солнцу, то есть мудрости. Чем ближе мы к солнцу, тем активнее жар мудрости воспламеняет концепцию. В конце концов никакой концепции не остаётся, и мы понимаем пустотную, неуловимую природу всего, находящуюся за пределами четырёх крайностей существования, несуществования, ни того, ни другого и обоих. Вот так мы достигаем понимания пустоты. Концепция никогда не приземлится на мудрость, но мы должны воспользоваться концепцией, чтобы добраться до неё.

Полезно иметь учителя, который укажет нам направление истины и даст описание пути, чтобы мы смогли её безошибочно увидеть. К примеру: «Если точное понимание отсутствия «я» было бы личностью, то она выглядела бы так-то и так-то». Созерцательное размышление – это когда вы взяли в руки данное описание и нашли человека, который под него подходит. Когда мы нашли эту истину, наша работа заключается в том, чтобы с ней жить, сделать отношения с ней глубоко личными, жениться на ней. Наша связь окончательно закрепляется первым ребёнком, то есть нашей реализацией. Это значит, что истина отсутствия «я» стала нашей личной истиной. Понимая одну вещь, мы понимаем все. Мы больше не обманываемся. Видя мир в свете абсолютной праджни – Солнца Великого Востока, мы знаем, что всё является изначальным добром. Таково царское воззрение.

Сидя в горной пещере в Тибете и созерцая бескрайние долины, я понимаю, почему эта страна известна как «крыша мира». Ниже подо мной животные и деревенские жители медленно движутся на протяжении дня, их видение ограничено краями долины и ежедневными заботами. У меня нет таких препятствий, так как ум мой с горной вершины простирается до самого горизонта. Мой ум ощущается огромным и свободным, отражением неба во всей его необъятности. В этом обширном пространстве, где небо встречается с землёй, играя, резвится дракон.

Когда я приехал на Запад и услышал про рыцарей, убивающих драконов, я был в шоке. В Тибете дракон символизирует непостижимую глубину. Это глубина нашего необъятного и бездонного ума. Зная глубину, знаешь изначальное добро. Оно самосущее, без начала или конца. Оно не обусловлено. Оно победоносно в любой ситуации, потому что оно никем и ничем не сотворено. Оно отсекает все концепции. С такой глубиной мы можем смотреть на людей и видеть все их игры, словно их манипуляции – это костюм, который они надевают, чтобы скрыть своё изначальное добро. Если мы понимаем реальность, мы уже не такие легковерные.

Ум дракона говорит на ином языке, чем маленький ум, пойманный в силки надежды и страха. Ум, страдающий клаустрофобией, не способен читать знаки такой глубокой мудрости, потому что он верит в «я», он говорит на языке агрессии. Когда мы сердимся или ревнуем, а кто-то полон сострадания, мы просто не можем понять его доброжелательность и любовь. Он восседает на блестящем уме дракона, а нас мучает дриб тёмного века. Когда мы наконец расслабляемся, то понимаем, что гнев наш был попросту ничем. Когда появляется дистанция, мы даже можем увидеть в этом определённый юмор. Теперь наш ум набирает высоту. Он приближается к принципу дракона. Мы чувствуем необъятность ума и не можем поверить, как это мы умудрились опуститься так низко в долину.