Желание следует отличать от действия и от обладания. Желание – не действие и не обладание. В определенном смысле желание не нуждается в действии по достижению желаемого, оно уже имеет желаемое (символически), и потому субъект желания желаемое получит/сможет получить (в реальности). Парадоксальным образом субъект желания уже имеет желаемое (в воображении); он не обладает, хотя и наслаждается плодами обладания. Желание не устремлено в будущее, но создает будущее в настоящем. Я не просто желаю объект, я скорее желаю мир, в котором я стану той, которой принадлежит объект. Желание создает «активную жизненную позицию». Желать что-то – менять мир, т. е. начать уже здесь и теперь жить так, как если бы я была той, которой принадлежит желаемое. Желание создает иной мир в этом мире той силой, которую чудесным образом получает желающий. В этом смысле желание – чудесно.

В самом желании нет противоречия между субъектом и объектом. Противоречие возникает между субъектом желания и субъектом действия по достижению желаемого. Ведь начало действия (по достижению желаемого) означает отказ верить в то, что у меня уже есть все, что я хочу. Это же можно сказать по-другому. Противоречие возникает между объектом и предметом желания. Объект не может мне дать того, что я па самом деле хочу. А на самом деле я хочу быть личностью, я хочу вечности, я хочу всегда и во всем быть «Я». Ничто в этом мире не может снять/погасить/уничтожить/завершить моего желания. Желание скорее не устремлено к бесконечности (безличной, пустой, вседопускающей), а то, чего хочет желание (личность), требует создания бесконечности, имеет бесконечность своим условием.

Но если целью (предметом) желания является абсолютность личности, тогда требуется Другой, в отношении с которым личность становится актуальной.

Отношение между объектом и субъектом желания правильнее было бы представить как отношение между объективным и субъективным. Это не только я сама хочу х, но и, в определенной мере, общество, культура, мое воспитание, представленные в языке, в моих вкусах, «объективное» во мне желает х. Объект моего желания представляется мне вещью (даже если это человек) или личностью (даже если это материальный предмет), т. е. утрачивает свою объективность, независимость от моего взгляда, предстает субъективно. Кроме того, объект создан другим человеком, послание которого я считываю. Объект желания зависим от меня, дан субъективно, так как существует в «событии желания» моей готовностью понимать транслируемые мне смыслы.

У нас достаточно оснований к тому, чтобы предположить: феномен желания заключается в том, что оно выступает как характеристика субъекта (индивидуальности и/или личности) и как характеристика отношений между субъектами. В первом случае речь идет о способах бытия свободным. Во втором случае – о неких законах, которым подчинено желание, коль скоро желание задает особый порядок отношений.

Указанная многоаспектность желания является одним из оснований для различных его интерпретаций. Анализ показывает, что в истории философской мысли желание связывают либо с тем, что является достоянием личности, внутреннего мира субъекта, с субъективными состояниями, либо с особенными отношениями между людьми. Рассмотрим наиболее характерные примеры таких интерпретаций.

Декарт признает, что только от страстей зависит все благо и зло в этой жизни. Французский философ писал: «Конечно, у души могут быть свои особые удовольствия; но что касается тех, которые у нее общи с телом, то они зависят исключительно от страстей. Поэтому те люди, кого особенно волнуют страсти, могут насладиться жизнью в наибольшей мере. Правда, они могут переживать и много горьких минут, если они не умеют правильно использовать страсти и если им не сопутствует удача. Но мудрость больше всего полезна тем, что она учит властвовать над своими страстями и так умело ими распоряжаться, чтобы легко можно было перенести причиняемое ими зло и даже извлечь из них радость» [54] (Страсти души, с. 572).

Декарт считал, что желания бывают двух родов. Одни – «действия души, которые завершаются в ней самой, когда, например, мы хотим любить Бога или вообще направить нашу мысль на какой-нибудь нематериальный предмет». Другие – «действия, завершающиеся в нашем теле, когда, например, благодаря одному только нашему желанию погулять наши ноги начинают двигаться и мы идем» (там же, с. 490). Как видно из этого отрывка, желания субстанциализируются. Одни желания – достояния протяженной субстанции, другие – субстанции мыслящей. То же относится и к восприятиям: «Наши восприятия также двух родов: причина одних – душа, других – тело. Те, которые вызываются душой, суть восприятия наших желаний, созданий воображения или других зависящих от нее мыслей. Ибо несомненно, что мы не могли бы желать чего-либо, если бы при этом не представляли желаемую вещь. И хотя в отношении нашей души желать что-либо есть действие, но воспринимать себя желающей есть для нее страдательное состояние. Но так как это восприятие и это желание в действительности одно и тоже, то название дается всегда по тому, что более благородно. Поэтому обыкновенно это восприятие называется не страдательным состоянием, а только действием (с. 491).

Декарт полагал, что желание – «волнение души ею самой порожденное» (с. 495). Как известно, Декарт считал, что душа имеет свое местонахождение в маленькой железе, расположенной в центре мозга, «откуда она излучается во все остальное тело посредством духов, нервов и даже крови, которая, принимая участие в действии духов, может разнести их по артериям во все члены… таким образом железа приводит в движение части тела» (с. 497). Страсти побуждают и настраивают душу человека желать того, к чему они подготовляют его тело. «Всякое действие души заключается в том, что она, желая чего-нибудь, тем самым заставляет маленькую железу, с которой она тесно связана, двигаться так, как это необходимо для того, чтобы вызвать действие, соответствующее этому желанию» (с. 500).

Декарт признает исключительный авторитет страстей: «Страсти также не могут быть вызваны непосредственно волей. Равным образом от них нельзя освободиться просто усилием воли. То и другое можно сделать только косвенно, представляя вещи, обычно связанные со страстями, которые желательны… Так, чтобы вызвать в себе отвагу и избавиться от страха, недостаточно только желать этого, а следует познакомиться с доводами, событиями или примерами, убеждающими, что опасность невелика» (с. 501). Самое большое, что может сделать воля, когда душевное волнение в полной силе, – это не допустить следствий и сдержать многие движения, к которым страсть располагает тело (с. 502).