И — опять удивительное дло — и т люди, которые считаютъ себя въ прав распоряжаться милліонами, и т, которые хотятъ быть и надются, при своей не перестающей борьб, стать на мсто первыхъ, также уврены въ томъ, что они могутъ распоряжаться жизнью десятковъ милліоновъ народа, какъ мы уврены въ томъ, что каждый день взойдетъ солнце. И споры и разсужденія идутъ только о томъ, какъ велть жить всмъ этимъ милліонамъ, а что жить они будутъ по предписаннымъ имъ законамъ нсколькими людьми, называемыми правительствомъ, въ этомъ никто не сомнвается. И еще боле удивительно то, что и въ самомъ дл милліоны людей, т.-е. разумныхъ, нравствеиныхъ существъ, живущихъ своимъ трудомъ, и потому не только не нуждающихся ни въ чьей помощи, но и содержащіе своимъ трудомъ много тысячъ праздныхъ людей, рабски подчиняются вол этихъ спорящяхъ между собой праздныхъ людей, руководимыхъ самыми мелкими, дурными страстями, но только не тмъ, что они всегда лицемрно выставляютъ своей главной цлью: благомъ народа.

За этой статьей идетъ третья длинная статья «Конституціонный бюджетъ», въ которой разсуждается о томъ, сколько у каждаго человка, трудящагося для себя и своей семьи, слдуетъ ежегодно отнимать произведеній его труда, отдавая ихъ въ распоряженіе людей, называемыхъ правительствомъ. Казалось бы, очевидно то, что такъ какъ работаюіцимъ милліонамъ нтъ никакой не только надобности, но и повода отдавать произведенія своего труда людямъ, до сихъ поръ всегда употреблявшимъ эти деньги на самыя дурныя и безнравственныя дла: на изготовленіе орудій убійства, на тюрьмы, крпости, поставку водки, на развращеніе народа посредствомъ солда[тства] или ложной вры, то казалось бы, очевидно, что и не будетъ никакого бюджета, и нечего разсуждать о томъ, какъ собирать и употреблять его. Такъ казалось бы, а между тмъ правительственные люди, и т, которые хотятъ быть правительствомъ, съ полной увренностыю въ томъ, что деньги эти будутъ въ ихъ рукахъ, разсуждаютъ о томъ, какъ побольше собрать ихъ и какъ распредлить ихъ между собой. И — удивительное дло — деньги эти собираются и распредляются; нуждающіеся же въ самомъ необходимомъ, часто голодные, трудящіеся люди отдаютъ свои сбереженія празднымъ, безумно-роскошествующимъ людямъ.

Слдуюіцая статья — «Вопросъ о государственныхъ преступленіяхъ на Московскомъ създ криминалистовъ». Въ этой стать описывается то, какъ собравшіеся въ Москв люди разсуждали о томъ, по какимъ статьямъ можно лишать свободы, грабить (штрафы), мучить, убивать людей и по какимъ этого нельзя длать; какъ лучше примнять эти статьи и т. п. Сначала представляется удивительнымъ, для чего эти люди, очевидно, несогласные съ правительствомъ и противные ему, не высказываютъ прямо того, что само собой представляется всякому неодуренному человку: что не говоря уже о христіанств, которое будто бы мы исповдуемъ, съ какой бы то ни было самой низкой нравственной точки зрнія совершенно ясно, что никакой человкъ, во имя какихъ бы то ни было соображеній, не иметъ права и не долженъ ни грабить, ни мучить, ни лишать свободы, ни жизни другихъ людей. И потому, казалось бы, ясно, что собравшіеся люди, враждебные правительству, должны бы были прямо сказать то, что само собой разумется для всякаго неодуреннаго человка: то, что одинъ человкъ не можетъ насиловать другого, не можетъ потому, что если допустить, что могутъ быть такія соображенія, по которымъ одни люди могутъ насиловать другихъ, то всегда — какъ это и было и есть — найдутся такія соображенія, по которымъ другіе люди могутъ и будутъ употреблять насиліе и противъ тхъ, которые ихъ насиловали.

Но собравшіеся ученые люди не длаютъ этого, а старательно приводятъ хитроумныя соображенія о томъ, какія «ужасныя послдствія происходятъ отъ отступленій по дламъ о политическихъ преступленіяхъ отъ общаго порядка судопроизводства»; о «необходимости изученія государственныхъ преступленій съ социологической точки зрнія»; о томъ, какъ «основная проблема все боле и боле развивалась на собраніи группы и все боле и боле становилась ясной невозможность ограничиться какими либо краткими тезисами по такому сложному вопросу».

И опять тоже удивленіе и недоумніе: почему то правительство, которое теперь дйствуетъ, или то, которое составится изъ тхъ людей, которые спорятъ съ нимъ въ надежд самимъ стать правительствомъ, почему эти люди такъ несомннно уврены, что тотъ народъ, который не знаетъ и знать не хочетъ эти вс 120, 117, и т. п. статьи, но, къ счастью, еще знаетъ другія статьи о томъ, что не надо длать другому, чего не хочешь себ, что лучше простить не семь, а семью семь разъ, чмъ мстить, — почему народъ этотъ подчинится ихъ статьямъ, 120-й, 117-й и еще какой нибудь, и будетъ изъ повиновенія этимъ статьямъ совершать самъ надъ собою т преступленiя всхъ законовъ — божескихъ и человческихъ, которыя предписываются ему. И что удивительне всего это то, что народъ не только подчиняется всмъ этимъ статьямъ, но и въ положеніи солдатъ, стражниковъ, присяжныхъ, тюремщиковъ, палачей совершаетъ самъ надъ собой вс эти, противныя его совсти и исповдуемому имъ, признаваемому божескимъ, закону, преступленія.

Слдующая, пятая статья заключаетъ въ себ свднія о томъ, какъ человкъ, называющійся русскимъ императоромъ, выразилъ желаніе о томъ, чтобы умершій, жившій въ Кронштадт, добрый старичекъ былъ признанъ святымъ человкомъ, и какъ синодъ, т.-е. собраніе людей, которые вполн уврены, что они имютъ право и возможность предписывать милліонамъ народа ту вру, которую они должны исповдывать, ршилъ всенародно праздновать годовщину смерти этого старичка съ тмъ, чтобы сдлать изъ трупа этого старичка предмет. народнаго поклоненія. Еще понятно, хотя и съ большимъ усиліемъ, — то, что люди могутъ быть такъ обмануты, чтобъ врить, что они не столько люди, сколько подданные извстнаго государства, и во имя идола государства отступать отъ своихъ человческихъ обязанностей, какъ это длается при принужденіи людей къ участію въ солдатств и войнахъ. Можно понять и то, какъ люди могутъ быть доведены до того, чтобы отдавать на завдомо дурныя дла свои сбереженія, какъ это длается при отбираніи податей. Какъ ни странно, но можно понять даже и то, какъ долгое и усиленное воспитаніе дурного чувства мести можетъ довести людей до того, что они подчиняются требованіямъ совершенія всякаго рода насилій, даже убійствъ надъ братьями, подъ предлогомъ наказанія. Но, казалось бы, невозможно уже заставить людей 20 вка, знающихъ Евангеліе, понимать превратно назначеніе своей жизни, врить въ необходимость и благотворность идолопоклонническаго поклоненія неодушевленнымъ предметамъ.

Казалось бы, в этомъ то уже не могутъ люди-христіане подчиниться вол другихъ людей. А между тмъ, удивительное дло, для огромнаго большинства народа это непрестанно совершается, и человкъ, считающій себя царемъ, и вс его помощники, и т самые лицемрные или заблудшіе люди, которые называютъ себя Синодомъ, Святйішимъ Синодомъ, вполн уврены въ томъ, что вс ихъ распоряженія о празднованіи умершаго старичка, какъ святого, — будутъ также приняты всмъ народомъ, какъ были приняты вс ихъ прежніе обманы, ихъ мощи, иконы, чудеса.

И — удивительное дло — вмсто того, чтобы милліонамъ народа съ отвращеніемъ отнестись къ такимъ распоряженіямъ, они спокойно принимаются, освящаются древностью преданія и замняютъ для людей спасительныя истины извстнаго имъ христіанства и губятъ ихъ жизнь, отдавая ее и во всхъ другихъ отношеніяхъ во власть обманывающихъ.

Да, какъ ни ужасны вс т обманы, подъ гнетомъ которыхъ страдаетъ человчество, этотъ наимене замчаемый людьми обманъ вры ужасне всхъ. Ужасенъ онъ потому, что на этомъ обман зиждутся вс другіе обманы, и вс вытекающія изъ нихъ бдствія.