В конце-то концов он известный художник, а во-вторых, еще и дизайнер.

И тут он много чего о себе узнал: и что к книжной графике не имеет отношения, и учился (если вообще учился) никак не на книжного дизайнера. Слово за слово… Короче, она хлопнула дверью и ушла, доведя Микиса буквально до белого каления.

На следующий день Саша все же позвонила, даже извинялась, сказав, мол, дескать, чего не бывает между друзьями, работу надо довести до конца. В общем, договорились встретиться в издательстве. Ну и встретились на свою голову.

Самсонову надо было показать всем, что именно он лидирует всегда, тем более в работе над своей книгой. Ему захотелось поместить (если не на обложке, то на форзаце) снимок, где он изображен в строгом костюме с двумя обнаженными моделями. Микису казалось, что это непременно привлечет читателей, Саша же считала иначе. В результате при огромном стечении издательского люда она заявила, что неплохо было хотя бы прочитать книгу, где полностью ломается его прежний имидж, а эта фотография никоим образом с такой концепцией не стыкуется.

Такой публичный выпад просто взбесил Самсонова. Тем более что пришел он не один, а в сопровождении очередной журналистки, которая совершенно обалдела от внимания и комплиментов знаменитости. И вдруг такой пассаж!.. Последнее слово в этой стычке было за ним. Самсонов расшвырял все принесенные им подарки, предназначенные руководству издательства, схватил в охапку журналистку и эффектно покинул редакцию, заявив, что Саша может публиковать книгу сама. Он уже не помнил, что еще говорил, но наверняка что-то очень обидное. Правда, после этой сцены они опять помирились, но отношения были испорчены вконец.

Взаимное недовольство нарастало как снежный ком. В этих частых ссорах роль голубя мира играла Марина. Она умела сгладить все острые углы в бесконечной борьбе непримиримых жизненных позиций. Самсонов не сомневался, что и на этот раз она все наладит, нейтрализует Сашу и переведет из стана потенциальных недоброжелателей в стан если не друзей, то во всяком случае в стан тех, кто не будет чинить козни и радоваться его неприятностям.

Осознавая, что бессмысленно тянуть время и звонить все равно придется, он набрал номер Сашиного телефона. На другом конце провода ответили сразу. Алябьева была (как всегда) нейтрально приветлива, но на предложение встретиться уклончиво ответила, что занята и в ближайшее время вряд ли сможет это сделать.

– Точно что-то знает, зараза, – зло подумал Микис, но в трубку продолжал урчать. – Мы же собирались все вместе поужинать, но так и не сложилось. Я ваш должник. Твой и Маринин. Пожалуйста, приезжай в «Момо». Или ты хочешь в какой-то другой ресторан? Предлагай любой вариант.

– Ну да, кажется, собирались, – все еще колеблясь, проговорила Саша.

Она не была сторонницей открытых конфликтов, прекрасно понимая, что если будет и дальше упираться, то чуть позже позвонит Марина, которой она отказать не сможет. К тому же Саша оценила широкий жест Микиса, обычно выбиравшего что-нибудь подешевле и попроще, а тут не поскупившегося на дорогущий ресторан, и потому согласилась.

– Хорошо, я приду. Правда, «Момо» как-то пафосно. А впрочем, почему нет? Пусть будет «Момо».

– Значит договорились. Завтра часов в семь. Подойдет?

– Подойдет.

– Ну до встречи, – вздохнул с облегчением Самсонов.

– Пока-пока, – попрощалась Саша, как показалось Микису, с какой-то скрытой интригой.

– Нет, это уже паранойя, – подумал он. – Скорей бы разрешилась вся эта ситуация, а то скоро от собственной тени буду шарахаться.

Дома его ждали секретарша Ира и Анжела. Вид у обеих был озабоченный и недовольный. Они живо обсуждали совершенно недопустимые перемены, происходящие в доме в последние две недели в связи с появлением очередной, как они считали, барышни Микиса. Она уже всем распоряжалась, давала поручения водителю, делала указания домработнице, у нее стали появляться дорогие вещи, с ней уже познакомились наиболее близкие друзья Самсонова. Дамам, давно взявшим на себя все заботы об известном художнике, ведающим всеми его хозяйственными и финансовыми вопросами и сознававшим свою незаменимость в его жизни, это совсем не нравилось. Как правило, прежде они быстро освобождались от подобных явлений при первых же симптомах привязанности маэстро к новой избраннице, но здесь случай был нетипичный. Микис делал вид, что ничего не происходит, и постепенно сужал их сферы влияния. Избегал не только разговоров о Яне, но и вообще практически перестал с ними общаться, особенно с Ириной, которая неожиданно потеряла для него всякий интерес. Впервые за последние две недели Ирина с Анжелой в вечернее время вместе ожидали прихода хозяина дома и только благодаря тому, что юная хозяйка уехала в свою родную Пензу оформлять какие-то документы.

Оценив обстановку, Микис привычно старался выглядеть как можно более беспечным. Дескать, ничего экстраординарного не происходит. По выражению лица Иры он понял, что она уже в курсе всех событий, и сразу же решил снять растущее напряжение, которое раздражало и нервировало его. И дома он не мог спокойно себя чувствовать от преследовавшей его тревоги, подозрений и статуса подследственного. Снимая на ходу пальто, он сразу перешел в наступление, накинувшись на Анжелу:

– Какая нелегкая понесла тебя к Елене именно в день убийства? Зачем? Без тебя вода бы не освятилась? Теперь неизвестно каких последствий ждать от твоего посещения. Там же снимали отпечатки пальцев, – набирал обороты Микис.

– Да откуда же мне знать, что кому-то придет в голову ее убивать? Я обещала ей ежемесячную помощь и привезла деньги. Ты встрепенулся, когда она пришла, но на следующий день забыл думать о ее существовании. Если бы я к ней не поехала, не успокоила, еще неизвестно, чем бы этот приход обернулся для тебя. Да, я ездила к ней, узнать в чем нуждается, успокаивала, как могла, и в этот раз привезла деньги, как обещала, – стала оправдываться Анжела.

– Зачем? В тот вечер ты сказала, что надо дать, и я дал. Ей этого достаточно. Ты хотела приучить к этой кормушке? Ты вообще думаешь иногда, что делаешь?