–  А если мы застрянем?
– с опаской спросила Ева.

Михалин вышел в ледяную черноту ночи, осмотрелся и вернулся к джипу.

–  Не должны. Во-первых, дорога немного укатана; во-вторых, машина - зверь, у нее все четыре колеса гребут. А игра свеч стоит?

–  Стоит!
– уверенно произнес сыщик.
– И не только свеч! Вперед?

Сзади них на проселочной дороге мигнули огоньки фар. Ева наклонилась к Славке, прошептала:

–  За нами кто-то едет, я давно чувствую.

–  Конечно, едет, - подтвердил он.
– Это же дорога! По ней ездят.

Джип медленно покатил по просеке. Через несколько минут хвойный лес сменился лиственным, стало светлее. Снег прекратился, на небе проступило сквозь морозную дымку пятно луны.

–  Что это?
– спросил Тарас Михалин, вплотную приникая лицом к окну.
– Мне кажется или… Черт! Вы нас на кладбище притащили?! Ну и дела!

Смирнов остановил машину впритык к двум большим сугробам, напоминающим остатки ворот. Между деревьями смутно виднелись заснеженные каменные кресты.

–  Это не кладбище, - сказала Симанская, похолодев от суеверного страха.
– Это заброшенный парк какого-то бывшего помещика. Сам дом и другие постройки после революции растащили по камешку, а парк остался, одичал, зарос. В его углу сохранились остатки давних захоронений. Летом это место необыкновенно живописно. Сюда отец и приходил на этюды… вместе со мной. Хотел научить меня рисованию. Чуть дальше колхозники разбили сад, а этот уголок не тронули, обошли стороной.

–  Выходите, приехали, - зловеще произнес Всеслав.
– Тарас Дмитриевич, возьмите фонарь и лопату.

–  Мы что, покойничков будем откапывать?
– усмехнулся тот.
– Лучше бы весны дождаться, чтоб земля оттаяла. Боюсь, лопатой здесь не управиться.

У Евы волосы зашевелились на голове от ужаса. Мария Варламовна продолжала сидеть в машине, оцепенев от страшного предчувствия.

–  Я никуда не пойду!
– с дрожью в голосе заявила она.
– Вы меня не заставите!

–  Хорошо, - легко согласился Смирнов.
– Оставайтесь здесь, а мы, пожалуй, прогуляемся.

Они вышли из автомобиля, двинулись к сугробам-воротам, проваливаясь в глубокий снег. Деревья потрескивали от стужи; дул ветер, сбивая с веток пушистые наносы. Луна то выходила, заливая свое царство мутным сиянием, то пряталась за облака.

Холод пробрал Марию Варламовну до костей. Она открыла дверцу, высунулась наружу и крикнула:

–  Эй! Подождите! Я передумала…

Тарас Михалин вернулся, подал ей руку.

–  Лучше бы вам посидеть в машине, - сказал он.
– Тут снегу по пояс и ветер ледяной.

–  Нет-нет… я с вами! Мне страшно.

–  Идите по моим следам, - сказал он и пошел впереди.

Она, неловко переставляя ноги, двинулась за ним. Мороз пощипывал лицо; в лунном свете, отраженном снегом, серебристые заросли, сугробы и кресты казались призрачными.

–  Ну же, не отставайте!
– обернувшись, крикнул Смирнов.
– Нас ждет свидание с графом Дракулой костровского уезда!

–  Или с графиней, - стуча зубами от холода и страха, добавила Ева.
– У Дракулы была жена?

–  О чем они говорят?
– с недоумением спросила Симанская, ковыляя по сугробам за Тарасом.

Тот обернулся, сделал большие глаза и оскалил зубы.

–  О вампирах! Зимой у них особый аппетит, зверский! Слышите?

Они остановились, прислушиваясь… Между крестами что-то ухнуло, рассыпалось с шорохом и затихло. Луна вышла из облаков.

–  Куда нас ведут?
– прошептала Мария Варламовна, цепляясь за локоть господина Михалина.
– Я боюсь…

–  Все боятся, - философски заметил он.
– Идемте, нас ждут.

Ева ахнула, увидев ротонду - полузанесенное снегом маленькое круглое строение, увенчанное куполом. Не будь зимы, ротонда выглядела бы жалко - разваливающаяся, облупленная… но снег, ночь и луна делали ее величественной в царственном умирании.

–  Что это? Беседка? Павильон? Какое чудо…

–  Похоже на круглый мавзолей, - сказал сыщик.

–  Это склеп!
– понизив голос, заявил Тарас.
– Здесь покоятся граф и графиня…

–  Замолчите, - прошептала госпожа Симанская.
– Та самая ротонда… неужели она до сих пор сохранилась? Ее рисовал мой отец. А где же вход? Кажется, с той стороны. Боже, как все заросло…

Она полезла через кусты, увлекая за собой остальных.

–  Дайте фонарь!

Вход представлял собой забитую гвоздями узкую дверку, укрепленную ржавыми металлическими полосами. Над дверкой был едва различим покрытый грязью и снегом барельеф… фигура женщины со сложенными за спиной крыльями.

–  Грешный ангел!
– воскликнула Ева. Ее сердце восторженно сжалось.
– Это он! Или она… Бывают женщины-ангелы?

Все зачарованно созерцали полускрытое, проступающее под слоем многолетней пыли, запорошенное снегом лицо ангела. Оно было прекрасно и… лукаво.