Можно, конечно было подождать до вечера или отложить до утра, но кому, как не мне знать, что уголь в печке сгорает на глазах, а провизии с такими вот задержками не хватит и на половину пути. Ещё не кончиться и неделя нашего путешествия, как в родном анклаве снова урежут пайки.

Потому задержки непозволительны! Это знает каждый.

Держать Калаш под дождевиком неудобно. Дуло выпирает и мешает брести вдоль состава. А брести надо - на месте недолго замёрзнуть. Все работают, а мне надо охранять их трудовой подвиг, потому надо бродить вокруг и вглядываться в дождь, как будто что-то разглядишь…

Через полчаса работы осталось лишь четверо часовых, в их числе майор Сергеев и я. Все прочие убрали оружие и так же бодро махали лопатами, таскали шпалы, гремели молотами, лишь бы согреться от холода, что вместе с сыростью на поднявшемся ветре, стал промораживать насквозь.

В какой-то момент сквозь шум дождя послышались отдалённые звуки выстрелов. Как показалось, со стороны «хвоста» состава.

«Отлично, сейчас отрубят вход в вагоны и первыми доберутся до оружия и нам кирдык. Расслабились, блин», - мелькнуло в голове, а ноги уже мчали на звук пальбы.

Преодолев расстояния до стрелка, я на бегу затормозил, скользя по луже и крича:

– Кто стрелял? Что случилось?

Старший лейтенант Богдан молча показал на серый труп… пятиногой собаки. Лишняя нога росла на спине. Тушка поверженного в лоб зверя утопала в луже. Кровь, что должна была окрасить лужу в красный цвет, быстро размывалась дождём.

Меткий, убил с одной пули.

– О, классно.
– Донеслось сбоку от следом подоспевшей Лены Смирновой.
– Старлей, ты же умница. Ты прикончил единственное на всю округу живое существо. Фауна тебя не забудет.

Суровый голос Сергеева меж тем взывал по рации с другого конца состава.

– Что случилось?

– Всё в порядке… Мутанта подстрелили, - коротко ответил я.

– Людям можно продолжать работу?

– Да, продолжайте… И верни себе на охрану из работающих ещё одного автоматчика. Мы втроём будем дежурить здесь, вход охранять. Вы держите второй.

– Принял. – Скупо обронил майор.

Богдан склонился над собакой, потыкал её попавшейся под руку палочкой. Эксперт по собачатине.

– Суп варить будем? Мясо вроде есть на костях.

Ленка почему-то выжидательно посмотрела на меня. Молодёжь всегда готова на риск. Но я-то в курсе, что жрать мутанта - положить всю группу. Даже с солью.

– Мы ещё не до такой степени голодаем, чтобы жрать мутантов, - напомнил я и тут же добавил.
– Даже если оба учёных проведут всё анализы.

Хохотнули. Смех всё-таки согревает, снимает напряжение. Над кем ещё ржать, как не над ботаниками. Так было во все времена. Подспудная боязнь умных.

– Ладно, пошутили и хватит. Ударь в состав хоть молния, но мы должны тронуться в путь СЕГОДНЯ ЖЕ!

* * *

– Всё, командир! Можно пускать состав!
– Крикнул хрипло Алфёров, последний раз проверив надёжность уложенных рельс. Шпалы лежали крепко, рельсы были хорошо закреплены. Работа хорошая, надёжная.

Я кивнул и надавил тугую клавишу на рации.

– Давай, Кузьмич, трогайся потихоньку. Муравьиными шажками.

– Вас понял, Василь Саныч, - кашлянул в рацию Амосов и паровоз загудел.

Локомотив неуверенно дёрнулся вперёд, увлекая за собой весь состав. Люди с замиранием сердца смотрели, как бронированный лоб Варяга наехал на новоуложенные рельсы и осторожно покатился по тому месту, где почти два часа назад была лишь воронка. С трепетом смотрели туда, где совсем недавно была просто заполненная водой глубокая лужа.

Дождь бил уже не по непромокаемому капюшону, он стучал по самим нервам. Перед глазами почему-то упорно стояла картина, что сейчас рельсы проваляться и состав осядет в воронке. И мы уже никогда не сможем вытащить его обратно. У нас попросту нет необходимого инструментария. Здесь же сотни тонн веса в составе! А у нас только мозг и ломики. Маловато для равноценного обмена.

Паровоз, не смотря на опасения, всё же проскочил опасную трассу. И от сердца немного отлегло. Но впереди тяжелогруженые вагоны. Они весили больше, чем паровоз. Особенно хвост состава, доверху набитый рельсами. Вот где снова натянулись нервы.