Валленберг отправился в Будапешт как шведский дипломат с американским поручением, но не успел до отъезда получить инструкции, направленные министром иностранных дел Халлом послу Джонсону 7 июля – не факт, что он вообще когда-либо их получил. В течение следующих нескольких месяцев американский МИД издал целый ряд новых инструкций, касающихся и Валленберга. Например, 10 июля Халл попросил Олсена использовать “все доступные каналы… включая Валленберга”, чтобы получить “на месте точную информацию о венгерском перевалочном лагере для евреев”, а также об Аушвице.

Официальным поручением Валленберга было сообщать о репрессиях против евреев и постараться спасти как можно больше жизней еврейского населения. Помимо этого, было еще два поручения более частного характера. Одно из них можно рассматривать как часть общей акции: найти и спасти родственников и друзей Коломана Лауэра, а также родных и друзей венгерских евреев, проживавших в Швеции и других странах.

Второе поручение, тоже от Лауэра, не только было неофициальным, но и противоречило обещанию Валленберга МИДу отказаться от всякой деловой активности на период пребывания в Будапеште. Суть поручения состояла в обеспечении интересов Центральноевропейской компании в Венгрии, особенно с расчетом на послевоенное время. Хотя Лауэр был настойчив, Рауль, похоже, посвящал этому вопросу не слишком много времени и внимания, а 18 августа в соответствии с обещанием МИДу формально вышел из состава правления компании.

Родственников Коломана Лауэра забрали в апреле. Поскольку никаких сведений об их дальнейшей судьбе не было, оставалась надежда, что они еще живы. У Лауэров были особые причины верить, что усилия могут увенчаться успехом. У госпожи Лауэр имелся важный контакт в Венгрии, и одно из рекомендательных писем, полученных Раулем перед отъездом, было адресовано ему:

При каких обстоятельствах Петер помог Марии Лауэр, неизвестно. Но, когда она вновь обратилась к нему, вопрос стоял о жизни и смерти. Поэтому Рауля попросили разыскать адресата как можно скорее. “Я рассчитываю как на вполне возможное, – писал Коломан Лауэр в своих инструкциях Раулю, – что ты в самые ближайшие дни сможешь появиться у него и позаботиться о том, чтобы были выписаны паспорта на выезд для родителей моей жены и малышки. Деньги значения не имеют” [32] .

Иными словами, адресат был человеком, от которого ожидалось, что он сумеет снабдить еврейских родственников жены Лауэра заграничными паспортами – эта власть у него была. “Петер” – не кто иной, как Петер Хайн, назначенный после немецкой оккупации начальником венгерской полиции безопасности, “венгерского гестапо”.

Очевидно, когда-то Мария Лауэр и Петер Хайн были друзьями. Учитывая теперешнее положение Хайна и его репутацию, обращаться к нему за помощью должно было быть достаточно неприятно, да еще и за деньги. Однако ситуация не оставляла места для щепетильности ни в отношении людей, ни в отношении средств.

Возможно, госпожа Лауэр не знала, что Хайн к тому моменту уже не располагал прежней властью, так как 21 июня был смещен со своего поста. Он есть в адресной книге Рауля, но записи о какой-то встрече с ним в карманном календаре нет. Может быть, они все же встретились, ведь письмо надо было передать, и если Хайн уже перестал быть начальником полиции безопасности, то влиятельным человеком он все еще был.

Однако спасать родителей Марии Лауэр оказалось уже поздно, даже Петер Хайн не смог бы ничего сделать. Пятнадцатого июля Рауль информировал Лауэра по телефону, что они вывезены “в неизвестное место”. Это выражение было эвфемизмом. Рауль знал, что их вывезли за границу, то есть отправили на верную смерть, но не нашел в себе сил сообщить это своему компаньону. Но в первом же письме матери он выразился без обиняков. Он попросил ее пригласить домой господина и госпожу Лауэр и продолжал: “Я вынужден констатировать, что его тестя и тещу, а также, очевидно, и ребенка – члена их семьи уже нет в живых, то есть их транспортировали из Кечкемета за границу, где долго им не прожить”.

Однако у Лауэра еще теплилась надежда. “Я прошу тебя испробовать все возможные пути, чтобы выяснить, где они сейчас находятся”, – писал он Валленбергу. Хотя Рауль знал, что тесть и теща Лауэра депортированы и погибли, он сделал все, что было в его власти, чтобы добыть сведения об их судьбе. Но результаты оказались удручающими. “Нет никаких сомнений, что твои тесть, теща и госпожа Штейн пересекли границу у Кошши [совр. Кошице, Словакия, где депортированные евреи передавались немцам], – сообщал он Лауэру несколько недель спустя. – Не могу выразить, насколько я сожалею, что не в состоянии сообщить тебе более благоприятных новостей. Могу лишь заверить, что было сделано все, что в человеческих силах”.

Рауль в самом деле обшарил небо и землю, причем не только сам, но и мобилизовав все свое окружение. Представитель датского Красного Креста Кристенсен побывал у Веезенмайера и у Теодора Грела, специалиста по еврейским вопросам в германской миссии, которому нанесли визит и Рауль с Ангером. Рауль также посетил Министерства иностранных и внутренних дел и встречался с отдельными чиновниками. В связи со слухами, что один вагон с евреями вроде бы отправили из Кечкемета (где жили родители госпожи Лауэр), он послал Леннарта Ларссона-младшего в Шарвар проверить по картотеке, не прибыл ли кто-то туда после депортации 24 июля. “Все представители власти едины в том, что никаких евреев там больше не осталось”, – констатировал Рауль в письме к Лауэру.