Потом он начал медленно бродить по квартире, рассматривая ее как придирчивый покупатель. Я ходила следом, пытаясь понять, что он выискивает. И радовалась, что у меня ничего нескромного не валяется на виду.

От Панка пахло не пивом, а чем-то приятным и явно парфюмерным. Но не женским. Легкий намек на бритье или дезик. Я в мужских запахах профан. Дэн быстро бы определил и фирму и цену.

– А это что? – внезапно затормозив, спросил Панк.

– Дверь. В ванную. У нас ведь когда-то ее не было. Дед сам отгородил кусок коридора и теперь она есть. А до этого они в баню ходили. Но теперь ее нет.

Панк прошел еще два шага, попал в темный закуток и уставился на мои куртки, которые отдыхали на вешалке до осени и зимы. Поразмыслив немного, он принялся ворошить их руками. Обнимал и тискал. Потом началось совсем непонятное. Он срывал куртки и кидал их мне. Но удержать столько одежды у меня не получалось и она повалилась на пол.

– Это что? Я и сам понимаю – еще одна дверь. Но куда она ведет?

– Никуда. Она заколочена. Понимаешь, когда-то этот коридор вел на черную лестницу. А потом, когда ванную комнату сделали, его закрыли насовсем. От этого угла никакого проку. Это я придумала тут одежду вешать, – гордо заявила я.

– Ни фига она не заколочена. Она просто заперта. Так, с. Ну ка принеси нож. Любой.

Сбросив оставшиеся куртки на пол, я принесла Панку обычный столовый нож.

– Тут вот, какая фигота вырисовывается, – вещал Панк, – Я ведь сразу подумал, не мог этот злодей стоять посреди двора и метать в окно трупным кошаком. Не факт, что с первого раза попадешь. А соседи могут и увидеть. И ментов вызвать за прицельную стрельбу трупами. Значит, этот злодей либо невидимка, либо прошел в твой дом другим путем. И теперь я знаю – каким.

Усилиями Панка дверь распахнулась. Перед нами была обычная, только очень темная лестница. В такую лестницу хочется закричать, чтоб послушать эхо. И услышать вместо эха ругань соседей.

– Я была уверена, что тут заколочено, – машинально повторила я.

– Следы ведут вниз. Я пошел. А ты тут стой.

Новость была такой невероятной, что я послушалась. Растерянность пришибла так, что желания сделать хоть шаг не возникало. Но и обратно в квартиру заходить не хотелось. Я с облегчением вздохнула, услышав торопливые шаги Панка.

– Прикинь, в соседний двор ведет. Там, снизу, заперто было, но мои умелые руки и твой нож, в общем, я теперь точно знаю – злыдень у тебя бывает когда захочет. И вот что я тебе скажу – поразительная беспечность. У всех остальных двери кирпичами замурованы. Только твоя и осталась как прежде. Я вот что думаю, позвони ка ты папашке своему. И ничего не рассказывай. Постарайся понять, какого рожна ему от тебя надо.

Папа вместо привычного «денег лишних нет», сердито отчитал меня.

– Ладно. Понимаю. Молодость, каникулы. Мать в отпуске. Свобода. Рассказывай, как дела.

– Нормально.

Панк прикладывал палец ко рту, приказывая не болтать лишнего.

– Нормально это как? Я же волнуюсь. Ты совсем одна. Район неспокойный. Соседи – алкаши и быдло. Мне не нравится, что ты совсем без присмотра.

– Папа. Я же сказала – все нормально. Я сыта, здорова…

– Сыта? Чем? – почти выкрикнул папа, словно хотел сказать что-то важное, но вдруг осекся.

Разговор принимал странный, неприятный оборот. Я чувствовала, что папа говорит неискренне, не так как всегда, хотя мы давно не общались, но меня не обманешь.

– Ты должна всегда помнить, ты – моя дочь, и я всегда приду к тебе на помощь. И моя жена к тебе тоже прекрасно относится. Ты должна приехать к нам в гости.

Тут у меня откровенно отвисла челюсть. Ага. Так я и поверила! Его жена, должно быть, слетела с катушек, раз внезапно решила ко мне прекрасно отнестись. Последнее, что я от нее слышала – «Этой малолетке квартиру? Не жирно ли будет?». Ну, точно! Это было, когда мы с мамой занимались оформлением бумажек, и тогда какого-то лешего папа с супругой приперлись. Или от них тоже что-то требовалось подписать? Вот память моя дырявая. Мне тогда так не хотелось даже пытаться вникнуть в суть проблемы.

– Не хотел говорить, но я пообщался с твоими соседями, и то, что они сказали, мне не понравилось. Ты с гопниками связалась? А что за плакаты с тобой в голом виде? В общем, может, тебе стоит переехать в мою квартиру? А я к тебе временно переберусь. У нас и район получше, и зелени много, есть где на велосипеде покататься.

– Папа, нафиг мне твое Колпино триста лет обосралось, – не выдержала я. – Если у вас так хорошо, зачем тебе наш вонючий город?

– Ты не отказывайся так сразу, подумай.