– И какое – четыре класса церковно-приходской школы? – это я от Вовы такое услышала.

– Конечно, – судя по всему, Панк не хотел со мной разговаривать.

– Нет, ты скажи – какое? – уперто настаивала я, понимая, что от таких вопросов разосраться навсегда проще простого.

И даже успела испугаться – а вдруг он не ответит, встанет и уйдет насовсем.

– Экономист я. И переводчиком могу работать, – каких же усилий ему потребовалось, чтобы говорить спокойно?

Не ушел. Не послал меня куда подальше. Облегчение тут же сменилось злостью. И даже стыдно стало – ну какого черта я на него напала? Почему я остановиться не могу?

– А почему не работаешь? – продолжение допроса на тех же повышенных тонах, голосом училки-истерички, которую понесло, а затормозить не умеет.

Панк посмотрел на меня долго и вдумчиво, сделал какой-то вывод и решил ответить.

– Не хочу. Работать ради денег смысла нет. Я и так проживу.

– А не ради денег?

– Это как?

Действительно – как? Ради удовольствия экономистом не работают. Да и переводчиком тоже.

– А что ты еще умеешь делать? – без особой надежды на интересный ответ, переспросила я.

Панк вдруг совершенно успокоился и было видно, что он перебирает в памяти все свои умения. Он довольно долго думал.

– Однажды, когда меня по городам и весям носило, я приблудился в монастырь. Почти заброшенный, но монахи там жили. И там еще один мужик жил, Иннокентий. А в монастыре как – не работаешь – не нужен. Вот я ему и помогал. Он меня много чему научил. Как с деревом работать, мебель даже делать научил. Грубую такую, лавки, столы…

– Я очень хочу лавку, – как можно ласковее призналась я, – Очень! Но не слишком большую. Жопы на три. Такую с виду не новую, рубленную, серую, будто ей сто лет, но гладкую, и чтоб без заноз!

– Да запросто. Но где я ее пилить-строгать буду?

– Вот! Если бы ты работал, смог бы накопить стартовый капитал, взять помещение в аренду и делать классную мебель в монастырском стиле. А пока можно и в соседней комнате мастерить, я только рада буду. Ты будешь трудиться, делать немыслимую красоту, а я буду вытирать пот с твоего усталого лба, подносить тебе морсу, и кричать «Пора обедать!».

Он меня выслушал, не перебивая. И я видела – ему нравится моя дурацкая идея.

– А еще мне просто необходим сундук. Даже два. Средний такой и поменьше. Я всегда хотела сундук, такой – обитый железными полосками и с замком.

– А что ты в него будешь класть? – искренне удивился Панк.

– Мешки полиэтиленовые. Знаешь, сколько их дома накапливается! Они у меня многоразового использования. Но я часто забываю брать их с собой в магазин. Ты не подумай, я не как Графиня, она красивый пакет бережет, а внутрь его старый засовывает. И идет такая с красивым пакетом…

– Хорошо. Уговорила. Лавка. И два сундука. И я даже знаю, где есть хорошая мастерская.

– Ты не сам их собираешься делать? – расстроилась я.

– Сам. Но в своей мастерской. Скажу по секрету, у меня спрятана кучка денег. И теперь я знаю на что ее потратить. Почему бы и на мастерскую? Хотя, как думаешь, может, ее потратить как-то иначе?

– Иначе – ерунда полная, – моя убежденность его порадовала и мы замолчали.

Наверное, Панк прикидывал, как организовать свое новое дело по изготовлению сундуков. А я стала думать о Маркеле. Добрый пес. Умел даже улыбаться. Никому плохого ничего не сделал. Даже гадить уходил в заброшенные дворы. Я, когда снег зимой убирала, он всегда мне помогал. Копал его лапами. Катался в нем и аж стонал от удовольствия. Смешной такой. А теперь его нет. Какая-то девушка напишет на форуме «День прошел не зря. Пять шавок ушли на радугу». Почему именно пять, я не знала. И начала снова думать про Панка. А что если я сейчас скажу, что мне плохо и страшно, с намеком на срочную жалость? Не буду. Стыдно это на жалость давить. И вообще, иногда слова только мешают. Иногда вполне достаточно взглядов.

Секса не хотелось. Хотелось нежности. Впервые устроившись на плече любимого человека, я уснула.

Жажда и какое-то отвратительное чувство разбудили меня почти под утро. Стараясь не разбудить Панка, я потихоньку сползла с кровати и побрела на кухню. Тишина давила на уши и каждый шорох звучал оглушительно. Глянув во двор, я заметила, что Маркела кто-то успел убрать.

На кухне скорбно маячили призраки. Ну как я могла про них забыть – снова пишут. Про морс.

– Ребята, я как раз попить хочу. Морс бы мне сейчас совсем не помешал. Холодный такой. Клюквенный. В запотевшем стакане. Тонкого стекла.

Детский палец, как бешенный повторял очертания одного и того же слова. Пришлось сделать вид, что я ослепла, ничего не вижу потому как не хочу. Что за муха его укусила? Морсу ему захотелось? Может, варенье в воде разболтать и на подоконник поставить? Умеют ли призраки пить, я не знала. Скорее всего – нет.

Попив воды, я шустро проскочила мимо подоконника и затаилась. Давило виски, воздух был плотнее обычного и на кожу носа словно паутинка пристроилась. Проведя рукой по лицу, я открыла глаза – они стояли прямо у моей кровати, не глядя на меня. Неприятно, если честно.