–  Кто там?

–  Тот, кого вы ждёте.

–  Вы один?

–  Разумеется, без свидетелей.

–  Хорошо, зайдите.

Щёлкнула задвижка. И Каппадокиец протиснулся внутрь. Слабая луна освещала женскую фигуру в накидке. Антонина была выше своего собеседника и поэтому слегка наклонялась при разговоре. Женщина сказала:

–  Евфимия изложила вам суть вопроса?

–  Только в двух словах. Как супруг ваш предполагает это совершить?

–  Я сама не знаю деталей. И уполномочена говорить лишь принципиально: если вы согласны, он начнёт действовать. Вместо Лазики повернёт оружие против деспота. А от вас потребуются лишь терпение и финансовая поддержка.

–  Денег хватит. Только бы добиться победы.

–  Поклянитесь, что готовы идти до конца, вплоть до убийства его величества.

Иоанн замялся:

–  Так ли это важно? И вообще - зачем убивать? Лучше запереть в монастырь. На крови не выстроишь счастья.

–  Я же не сказала - обязательно убивать. Если вдруг другого ничего не останется.

–  Всё равно я против. Он мне сделал много хорошего. Просто засиделся на троне. К руководству должны прийти новые мозги.

–  А без вышибания старых может не получиться.

–  Нино, перестаньте, не смущайте меня. Я не соглашусь на ненужные жертвы. Ну, во всяком случае, без моей санкции.

–  Чистеньким хотите остаться?

–  Да, представьте себе, хочу. Я не ангел, и за мной грехов много, но убийства нет ни одного.

–  Хорошо, тогда поклянитесь, что не будете мешать Велисарию делать его дело - даже крайними средствами.

–  Так и быть, клянусь.

–  Нет, скажите сами: я клянусь о том-то и о том-то.

–  Для чего такие формальности?

–  Ритуал надо соблюсти.

Он помедлил, но потом со вздохом ответил:

–  Будь по-вашему: я клянусь, что не помешаю свергнуть императора любым способом, а когда сяду на освобождённый престол, то не упрекну Лиса в его жестокости. Ну, теперь довольны?

–  Да, теперь довольна!
– рассмеялась она, отступая в тень, а из тени появились Нарсес и Маркелл.

Евнух произнёс:

–  Именем его величества! Иоанн, вы замыслили государственный переворот и торжественно поклялись, что согласны на убийство Юстиниана. И поэтому арестованы.

–  Господа, господа, - и Каппадокиец попятился.
– Вы неверно поняли. Я не замышлял ничего. Вы же слышали, что она сама меня принуждала…

–  Да, мы слышали всё. И теперь не сомневаемся в вашей измене.

–  Ах, какая измена, господа? Я сказал: мне Юстиниан сделал много доброго…

–  «…и при этом засиделся на троне», - подсказал Маркелл.
– «К руководству должны прийти новые мозги…» Ничего не перевираю?

–  Я шутил, шутил. Это просто шутка.

–  Ну, а мы шутить не намерены. Следуйте за нами.

Но никто - ни Нарсес, ни его окружение - и представить себе не мог, что эпарх двора, в общем довольно полный мужчина, не боец, не всадник, вдруг проявит такую ловкость. Как заправский гимнаст, он, схватившись за ветку дерева, подтянулся, прыгнул на ограду, грузно перевалился наружу, шлёпнулся, как куль, но вскочил на ноги и с огромной скоростью побежал в темноту. И пока гвардейцы, оттирая друг друга, вылезали через калитку, понукаемые криками своих командиров, Иоанна и след простыл.

–  Упустили!
– констатировал евнух, топая ногой.
– Вот прохвост. Облапошил, как наивных детей.

Антонина, стоя чуть поодаль, проговорила:

–  Вам не поздоровится от её величества. Впрочем, от его величества тоже.

–  Рано беспокоиться, - возразил ей Маркелл.
– Далеко уйти он не сможет. Выследим и поймаем.

Женщина ответила:

–  Ничего другого вам не остаётся. А иначе сами окажетесь за решёткой как пособники государственного преступника.

–  Между прочим, этот вот преступник вам доводится сватом, - пробурчал Нарсес раздражённо.
– Постыдились бы сами.

–  Мне стыдиться нечего, - заявила Нино.
– Ибо выполняю поручение василисы. А её приказания священны. Тут уж не до родственных связей.

Армянин вздохнул:

–  Значит, вы и я понимаем по-разному, что такое честь и мораль.

Та произнесла:

–  Очень жаль, что по-разному. И боюсь, что подобные мысли не помогут вам заслужить доверие Феодоры.

–  Главное для меня - доверие императора.