–  Вот и вырвем эту тайну у Каллигона.

–  Не получится: за него архонт.

–  Есть управа и на архонта… Словом, едешь или не едешь? Или совести в тебе не осталось на медный фолл?

Феодосий посмотрел на игумена:

–  Подскажите, владыка, как мне поступить?

Настоятель заявил попросту:

–  Надобно поехать, сын мой. Оказать содействие названному брату. Ибо вместе вам достичь цели будет легче. Я благословляю обоих на хорошее, справедливое дело.
– И перекрестил молодых людей.

Бывший любовник Антонины сокрушённо ответил:

–  Что же, соглашусь. Надобно платить по счетам. А иначе не прощу себе своё малодушие.

Во второй половине октября сели на корабль, направлявшийся в Милет через Кизик, Смирну и Эфес. Плыли десять дней и в дороге понемногу наладили отношения. Феодосий уверял, что раскаялся искренне - ив грехопадении с Нино, и в угоне судна с богатствами. Убеждал Фотия:

–  Силой ничего не добьёмся. Надо хитростью, уловками заманить Каллигона в наши сети.

–  Перестань мудрить, - морщился приятель.
– Кто такой этот Каллигон? Василевс, эпарх? Жалкий евнух, меньше таракана. Поприжмём слегка - он и выложит всё начистоту, где зарыл сокровища.

–  Нет, не выложит, вот увидишь. Помяни моё слово.

Осень в Эфесе была прекрасна: ясное нежаркое солнышко, по ночам прохладно, красная листва окрестных лесов, тёмно-синее море, вереницы птиц, летящих из Европы на Нил. Впрочем, Фотию любоваться природой было некогда: сразу с корабля он пошёл к архонту (Феодосий побоялся идти и отправился в монастырь Апостола Иоанна), заявил о своём прибытии, показал верительные грамоты и потребовал содействия в розыске пропавших трофеев.

–  Вы считаете, виноват Каллигон, а не Феодосий?
– вопросил глава города с недоверием.
– Что-то сомневаюсь. Я в последнее время с евнухом дружу, мы играем в шахматы, ходим в цирк и болеем за наших. Он, конечно, не без странностей, но законопослушен и исправно платит налоги.

–  На какие шиши живёт, разрешите узнать? Был среди прислуги у моей матери, а сбежав сюда, превратился вдруг в богатого господина. Подозрений не вызывает?

–  Говорил, будто получил наследство от брата.

–  Чепуха, никаких братьев у него сроду не было.

У эфесца настроение испортилось окончательно.

Посмотрев на приезжего исподлобья, мрачно проговорил:

–  Что вы собираетесь предпринять для обнаружения сундуков?

–  Ваши люди мне должны помочь вытрясти из грабителя и убийцы все необходимые сведения.

–  Предположим. А какая будет наша доля в случае успеха?

Усмехнувшись, Фотий заметил:

–  Разве долг архонта - не найти преступника, посадить в тюрьму и вернуть в казну похищенное имущество? Или долг теперь стоит денег?

–  Всё имеет цену в этом мире, - совершенно не смутился чиновник.
– И задаром никто работать не будет. Если в Константинополе, я знаю, можно за плату стать сенатором, неужели мои претензии слишком велики?

–  Так и быть, согласен: за содействие получите сундук из пятидесяти.

–  Лучше два: мне один, а второй на нужды Эфеса.

–  Два, конечно, лучше, но меня не поймёт Юстиниан, если доложу, что пожертвовал архонту целое состояние, на которое можно выстроить новый город.

Не смутившись вновь, тот переменил плату:

–  Хорошо, пусть один сундук, но взамен второго я хочу получить назначение в столицу, при дворе его величества.

–  Должности в столице не в моей компетенции. Но похлопотать обещаю. Пётр Патрикий что-нибудь придумает.

–  Что ж, тогда я попробую вам помочь.

В тот же вечер Каллигон был доставлен в местные застенки, где предстал перед Фотием, Феодосием и заплечных дел мастером. Увидав такую компанию, евнух задрожал, рухнул на колени и заверещал:

–  Сжальтесь, господа! Я ни в чём не виновен. То есть я виновен, конечно, но не в том, в чём меня подозреваете. Вся моя вина - в удалении Феодосия с корабля, в сговоре с капитаном и надеждой получить половину сокровищ. Капитан же обманул и меня, выкинул за борт перед самым Эфесом, завладел имуществом целиком.

Феодосий заорал на него:

–  Хватит лгать, подлец! Доводы твои смехотворны.

–  И не говори, - согласился Фотий более спокойно.
– Получается, что твой капитан завладел имуществом, а потом вдруг внезапно отравился со всей командой и зарылся в братской могиле. А несчастный Каллигон, выброшенный за борт, отчего-то здесь живёт припеваючи.