Император нахмурился. Посмотрел на эпарха двора снизу вверх из-под сдвинутых сурово бровей:

–  Отступить? Слабость показать? Никогда.

–  Ваше величество, иногда тактически надо отступить, чтобы в результате выиграть стратегически. Для чего спотыкаться на ровном месте? В данном случае отступление не слабость, а разумный компромисс.

–  Никогда, - повторил Юстиниан.
– Всех, кто недоволен, будем карать безжалостно. Недоимщиков - в тюрьмы. Истязать, подвергать страшным наказаниям, пыткам, чтобы запугать остальных. Никаких послаблений никому. Слышишь, Иоанн? Вся империя - как один отлаженный механизм. По-армейски чётко, без разговоров.

Выходец из Каппадокии покачал головой:

–  В идеале - да, но на практике такого не будет. Люди не гвардейцы, и заставить всех выполнять команды нельзя. Жизнь разнообразнее и сложнее… Уж кого-кого, а меня нельзя заподозрить в мягкости, я последнее отберу у налогоплательщика по закону; но и мне понятно: если перегнуть палку, то налогоплательщик либо помрёт (и тогда уже с него денег не возьмёшь), либо бросится на тебя с ножом (и тогда тебе, зарезанному, будет не до налогов). Надо соблюдать меру.

–  Замолчи, глупец, или мы поссоримся, - холодно сказал самодержец. Помолчав, спросил: - Есть ещё вопросы? Или у тебя все?

–  Нет, пока не все, - продолжал упрямиться Иоанн.
– Жалобы идут на Трибониана.

Удивлённый монарх воскликнул:

–  На Трибониана? Да какие же?

–  Выступая на процессах в суде, зачастую топит невинных и, наоборот, оправдывает преступников. За большую мзду. Выгородит любого, если тот хорошо заплатит.

–  Доказательства есть? Схвачен за руку?

–  За руку не схвачен, ибо все боятся связываться с любимчиком василевса и главой «Комиссии десяти» - Corpus Juris Civilis. Но коль скоро будет ваша воля, то расследование учинить можно.

У Юстиниана снова потемнели глаза:

–  Воли моей не будет. Доверяю Трибониану полностью. Как тебе, как, допустим, Велисарию или Нарсесу. И не допущу раздоров в наших рядах. Жалобщиков гнать. Непокорных - сечь. Понял или нет?

–  Совершенно, ваше величество.

–  Можешь быть свободен.

–  У меня ещё одно маленькое дельце.

Самодержец фыркнул:

–  Вот зануда, право! Никакого почтения к Божьему помазаннику. Говорят: ступай - а его не выгонишь!

–  Маленькое дельце, но важное.

–  Ладно, так и быть. Доложи.

–  Мне не нравится тот поэт аравийский - ул-Кайс. Больно уж пройдошист.

–  Ну и что?

–  Ходят слухи, что ему покровительствует… очень покровительствует… женская особа, приближенная к вашему величеству…

Устремив на него цепкий взгляд, император выпалил:

–  Кто же это?

Иоанн смешался:

–  Я не смею произнести…

–  Нет уж, говори, коли начал.

–  У меня отсохнет язык.

–  Феодора, что ли?

Тот согнулся в почтительном поклоне:

–  Не хотел огорчать… но упорные слухи… лучше вы узнаете от меня, чем со стороны…

Автократор поднялся, заложил руки за спину и прошёлся вдоль стола взад-вперёд. Снова посмотрел на Каппадокийца:

–  Стало быть, болтают? Что, они близки?

–  Ах, увольте, ваше величество, от таких подробностей. По моим сведениям, он приходит к ней на свидания по ночам в Вуколеон. И не реже, чем раз в неделю. Это достоверно. А об остальном - что там происходит внутри - мне сие неведомо.

–  Так узнай! Узнай!
– стиснул кулаки император. Но потом быстро передумал: - Нет, не надо. Я уж сам как-нибудь устрою… Хорошо, иди.
– Поглядел на кланяющегося эпарха двора и спросил печально: - Как ты думаешь, я рогат?

Покраснев, вельможа ответил:

–  Не могу помыслить…

Подойдя к нему почти что вплотную, сын Савватия произнёс мирным тоном:

–  Нет, скажи, как есть. И без церемоний. Просто как мужчина мужчине. Как приятель приятелю. Ты не исключаешь измены?

У чиновника выступили капельки пота на лбу:

–  Я не исключаю, ваше величество…

Застонавший Юстиниан отвернулся. Пробубнил чуть слышно:

–  Сука, тварь. Как была гетерой, так и осталась… - И возвысил голос: - Хорошо, ступай. Я тебе не забуду этой услуги. Сделал правильно.