–  Непременно, ваше величество, - поклонился тот.
– Выполню, как велено.
– А себе сказал: «Ну, а если не останешься жив, все твои сокровища будут у меня… В этой ситуации как не пожелать удачи ромеям?» - и едва не подпрыгнул от удовольствия.

Под покровом ночи шесть телег с сундуками миновали вереницей задние ворота дворца, а потом и ворота Трикамара. Путь лежал на север, к Средиземному морю, окружным путём, мимо Карфагена. Вскоре Бонифаций вместе с обозом прибыл в Гиппонегрий. Сговориться с владельцем одного из судов и перегрузить сундуки на корабль не составило большого труда. В принципе он мог бы уже уплыть, но как человек осторожный не решился на грабёж короля без зазрения совести. «Подожду недельку, - думал секретарь, - вот придёт известие о разгроме наших, и тогда, благословясь, можно будет ехать. Соблюдя формальности. Бережёного Бог бережёт». И ошибся, и продешевил, потому что события стали для него развиваться по иному плану…

Велисарий выступил из столицы в первых числах декабря. На дворе стояла относительно тёплая зима - непроглядная низкая облачность, небольшой влажный ветер, временами моросящий недолгий дождь, никаких луж и слякоти под ногами. Это благоприятствовало походу: воевать в африканскую жару или непролазную грязь очень сложно.

Соломона с отрядом в полторы тысячи бойцов Лис оставил в городе, Фотий с Феодосием и его людьми контролировали порт и участок побережья. В Гиппонегрии они захватили корабль Бонифация, отобрали у него все сокровища Гелимера, а секретаря с домочадцами отпустили на все четыре стороны.

Остальные силы византийцев были брошены на вандалов у равнины Булла.

В Трикамаре заперлись Гелимер, женщины и дети, а войсками командовал сам Цазон, взявший на себя ведение боевых действий. С братом он поссорился окончательно, обозвав его трусом и слюнтяем, а король ответил, что не отрубает ему голову за подобные оскорбления только по необходимости - а иначе армия останется без верховного командира. Словом, настроение перед битвой у обоих было хуже некуда.

Византийцы подошли к Трикамару 10 декабря и, завидев лагерь вандалов, остановились. Окопались, выставили дозоры, разместили палатки. Ждали, как воспримет неприятель их появление. Но противник тоже не спешил напасть первым: изучал количество и качество подошедших войск, разрабатывал планы обороны.

Наконец, рано утром шестнадцатого числа Велисарий приказал выступать. Доложили Цазону, и его дружины выступили тоже. Встали в чистом поле друг против друга - возбуждённые, злые, несколько уставшие от гнетущей неопределённости. Армянин Иоанн со своей кавалерией оказался как раз напротив конницы Цазона. Крикнул:

–  Эй, Цазон! Почему ты медлишь? От медвежьей болезни всё седло в дерьме?

Тот ответил громко:

–  Как бы самому на надуть в седло, грязный манихей! Пожалеешь, что тебя не кастрировали в детстве, потому что вандалы оторвут тебе яйца!

–  Тоже - напугал! Без яиц прожить можно, а без головы, которую тебе оторвут ромеи, долго не протянешь!

–  Ну, иди, попробуй.

–  Сам попробуй, христопродавец!

Поругавшись ещё немного, обе стороны наконец бросились в атаку - порубились немного и отступили одновременно, чтобы отдышаться. Иоанн снова крикнул:

–  Что ж ты прячешься за спины рядовых воинов, Цазон? Видимо, робеешь выйти со мной на кровавый поединок?

Командир вандалов заверил:

–  Нет, считаю ниже своего достоинства.

–  Это не достоинство, а всего лишь трусость. Ты труслив, как заяц! Хуже твоего изнеженного братца!

И опять обе конницы поскакали лоб в лоб, сшиблись и разъехались быстро, побоявшись обильных жертв.

Перепалку возобновил Цазон:

–  Эй, армянский ублюдок, ты умеешь ли вообще биться? Или у армян лучше получается задницу ромеям лизать?

–  Кто кому задницу сегодня полижет, это мы сейчас выясним!

Что ж, как говорится, Бог Троицу любит: в третий раз поскакали друг на друга всадники, и рассерженный Иоанн налетел на родича Гелимера со всего маха, щит пробил копьём, и его древко пропороло Цазону шею. У вандала кровь пошла изо рта, он упал лицом в гриву лошади, а затем и вовсе полетел из седла на землю. Войско неприятеля, потеряв командира, стало уносить ноги. Гунны, перешедшие до этого к врагам, тут же возвратились к ромеям. Воодушевлённые византийцы с ходу взяли лагерь противника и лавиной двинулись к городу. Долго штурмовать не пришлось: хилые ворота были снесены в считанные мгновения. Трикамар пал бесславно, полностью отдавшись воле победителей. Больше остальных зверствовали федераты: убивали всех мужчин без разбора, а детей и женщин, предварительно изнасиловав, уводили в рабство. Велисарий к утру еле усмирил этих варваров.

Ночь прошла в оргиях и безумствах. Пили за свержение Гелимера, за восстановление римского владычества в Африке. По докладам разведки, жалкие остатки вандалов вместе с королём откатились в сторону горного массива Папуа. Лис определил:

–  Думаю, они уже не опасны. Утром Иоанн пусть поскачет следом. Закрепившись в городе, я приду к нему с подкреплением.

Распорядился также: тысяче бойцов во главе с Кириллом плыть на Корсику и Сардинию, предъявить тамошним вандалам голову Цазона и установить правление византийцев. Остальным командирам точно так же занять все прибрежные города вплоть до Гибралтара («Геркулесовых столбов»), острова Минорики, Майорики и Эбуса.

–  Господа, мы практически справились с нашей миссией, - улыбался он.
– Если подтвердим союз с готами на Сицилии и на всей территории Италии, сможем с триумфом возвратиться домой.

–  Слава Велисарию!
– поднимали кубки с вином соратники.
– Слава Юстиниану!

И никто не предполагал, что поход их на Запад в целом будет длиться более пятнадцати лет.

Феодора влюбилась в молодого раба Ареовинда по весне 534 года, проезжая в коляске мимо невольничьего рынка на форуме Тавра. Бросила насмешливый взгляд на сидевших на корточках мавров, и одно лицо её поразило: черные курчавые волосы и едва заметная чёрная бородка, черные глаза, походившие на маслины, и на фоне смуглой, цвета румяной корочки хлеба кожи - ослепительно белые зубы. Василиса приказала возничему задержаться и велела сопровождавшему её евнуху Фаэтету: