Берега дождя: Современная поэзия латышей
вернуться

Морейно Сергей
Шрифт:

«Ни разу в жизни мне не принадлежала гитара...»

ни разу в жизни мне не принадлежала гитарас алым шелковым бантоммне вообще не удаются переборыи вообще у меня нет вокальных данныхголос прокурен пропитхотя (это ведь несколько экстравагантно)сладчайших улыбок удостаиваютсяроскошнейших букетов как правилоте у кого нет вокальных данныхкак правило перед рассветому некоторых наступает кризису меня как исключение нашлась сигаретачто перед рассветом особенно страннозатянусь за себя и за Тебяпослушаю БГ про золотой город(говорят и слова и мелодия ненастоящие)иногда слова особенно щемяще-сладкидаже когда нет вокальных данныхмаковая улитка в эпицентре кайфалегкая дымка и птичий полетвселенная распалась как зеркалона тысячи осколков (в них сочатся раны)я тут несколько повторяюсьво сне и наяву это не усталостьсладчайших улыбок удостаиваютсяте кто готов к невербальному общениюк неприменению вокальных данныху православных прощёное воскресеньев поисках стеариновой свечкизашел в дремучие тысячелетьяповсюду алые реки и горючие белёсые океаныпослушаю БГ про золотой городощущая прикосновения мягких крыльевплаванья по облакамвозвращения на грешную землюмолитва заступнице нашей Святой Девехоть вроде нет хоральных данныхP.S. чист Кастальский источникГрааль в истоках нирваны

Майра Асаре

Maira Asare

(p. 1960)

Чуткий лирик, фиксатор бесед с «Ангелом за кухонным столом», продолжатель традиции Берзиньша, разве что с отчетливо выраженным христианским пафосом. Точнейшее женское ухо Латвии. При этом – отрезвляющая ирония, предельно ясный и четкий, порой совершенно мужской взгляд на вещи.

И, опять-таки, при этом – нежность, смирение и почти всепрощение. Автор романа «Женская зона», посвященного тюремной действительности как опыту преодоления наркотической зависимости. Блестящим переводом «Школы для дураков» Саши Соколова, опровергнув миф о «сущей непереводимости», открыла новый этап в становлении латышского прозаического языка.

Плыть

Прикосновение воды —дрожь кожи, мышц, тока крови,дрожь и воспоминания, глубже и ярче тех,что присущи памяти человека – подкожная,внутримышечнаяи внутривенная память рыб, водорослей иптиц.Под черепом дышит ледник – на еголадони нить моей пуповины.Прочие нити оборваны – голоетело летит в воде, волнуясь, какводоросль, как водопад.Без жалости, без ностальгии —мгновение милосердия к изгнанному изЭдема.

«Душевное тепло выцыганенное у ветрениц...»

душевное тепло выцыганенное у ветреницстраждут сирые духомвыпевают тоскливокак далеко бымогло быть отсюда до моря?и кто позабылотогнать лошадей —так в небесах и пасутсясерые и спокойныесерые и спокойныелучатся подземные жилыкорни и сочлененьясложим ладошки молясьоробеловеруя в то, что нас услышатнадеясь на то, что насне увидят

«Река переполнила наши глаза...»

Река переполнила наши глаза,когда стояли, обнявшись,наши руки вплеталисьв небеса, в пески,в прибрежные мхи,как же мы зыбки, моймилый, как же зябки,прахом став, восставали,рассеяны ветром,воспаряли, воспылали,воссоединялись,встав вот тут,чтобы звучать голосами,исполненнымикликов, откликов,чтобы звучать —как же мы зыбки,мой милый,т'aя,ликуя.

Речь

Речь:смехом на устах,словами,слезами и кровью своимина устах —желтые ядовитые цветы целовал,хмелел и в желтую пыльцу падал,ликуя, пыль дороги и самое языкзабывал, всем телом ликуя;не так ли в детстве далеким утром, из домугуськом – мгла мреет на солнце, крышимлеют и не соврешь – все согласованов роде, лице, числе, времении в пространстве;речь, как звериными глотками Бог речетпоэзию.

«Когда шел дождь...»

когда шел дождьмы всё еще смиренно ияростно ловили в шумекапель насущную вестьо небе отчем доме о детстве обовсех делах наших и днях и некогдавызубренном Возлюби Ближнего Своегомы лежали рядомвек не смежая покудаабрисы наших телне слились в одинглубоко под намиперекрестья подземных жилподмигивали путеводнымизвездами кореньямFкометамзрели змеиные залежигрунтовые воды зудели икости и цацки давно умершихназванивали – Возлюби Ближнегопока шел дождьмы знали всёо Любви

«Капли сумерек незримо роятся в воздухе...»

Капли сумерек незримо роятся в воздухев моей памяти город этотпродолжает житьотстрочен пунктиромпионово-сиреневых соцветийпровисая меж нимибудто огромный неведомыйедва прикрывающий старые безумныеколени подолхозяйка по вечерамвозвращаясь домойнескончаемо дундит одной лишь ейвнятную музычкус вожделением глядяуже тольков небо