Какая разница… кто это… что это… я видел рассвет нового мира. Еще чуть-чуть, и человека по имени Лемт Рене не станет, и, осознав это, я испытал дикое, почти злое ликование.

И столь же дикий гнев, когда я понял, что что-то возвращает мне человеческий облик. Мне не хотелось принимать какую бы то ни было форму, потому что с тенями, не осознавая себя, было неожиданно хорошо и уютно. Это недоумение — как, почему снова здесь? — оказалось в сто тысяч раз мучительней, чем боль, которую когда-либо причинял мне Винф.

Ну конечно. Кто еще мог меня вернуть. Конечно, ойгур.

Я открыл глаза и понял, что ошибся.

— Теперь ты такой же, как твой тоскующий друг, — сказал Степной пес. — Полумертвый. И когда я исчезну, постарайся не выходить на ту сторону.

— И что будет? — ответ, впрочем, меня не сильно интересовал.

— Иначе они снова придут, и на этот раз — из тебя, Лемт. И тогда мне придется забрать тебя к себе.

Пес некоторое время смотрел на меня, размышляя о чем-то. Вокруг нас была все та же заснеженная Степь, но тут и там зияли черные дыры. Они — тени — оставили такие же там, на другой стороне, куда мне теперь заказан ход.

— Вы похожи, — прервал молчание Степной пес. — Даже больше, чем я думал сначала. Только он смог справиться с теми, кто хотел забрать его, а ты не хочешь и пытаться.

— Почему это, — я даже не потрудился придать своему голосу хотя бы видимость возмущения. — Я борюсь…

Степной пес покачал головой.

— Я вижу, когда лгут, Лемт. — Он в первый раз назвал меня по имени. — Тебе будет сложнее, чем ему. Намного.

Я пожал плечами.

— Сейчас сюда придут твои друзья…

Как же, друзья.

— …береги их. Если кто-то и может тебе помочь, то только они.

Он исчез, не оставив даже следов на снегу.

Мой гелиал все еще горел, все тем же черно-красным светом. Я поднес к нему руку, и он стрельнул в нее маленькой молнией, не больно, так, словно погладил.

— Тебе лучше придумать объяснение, что ты здесь делаешь, — услышал я голос ойгура. Холода в нем было больше, чем снега вокруг. — И откуда здесь все эти… ямы.

Я поднял голову. Я понял, что до этого мне не приходилось видеть Винфа в ярости. Омо только что вылезла из туннеля и, увидев меня с моим гелиалом, застыла на месте. Я также понял, что до этого не видел ее по-настоящему испуганной. Мне очень не понравилось, что она смотрела на меня так. Как будто я был каким-то чудовищем. Она даже попятилась к двери.

— Да так, прогуляться решил, — сказал я.

Крайне необдуманные слова с моей стороны.

Внутренности снова скрутило, как бывало, когда ойгур хотел наказать меня.

"Ты хоть понимаешь, как ты напугал бедную девочку?", прокричал он в моей голове.

— Да понимаю, — прохрипел я, скрючившись на снегу.

Винф подошел и присел рядом со мной, внимательно разглядывая мое лицо. Я постарался отползти от него подальше, но он остановил меня.

"Что с тобой?", спросил Винф.

Каждое слово вызывало приступ боли — я съежился еще больше и смог только послать ему презрительный взгляд.

Сколько можно надо мной издеваться, хватит уже!

Гелиал полыхнул.

Моя боль и гнев исчезли, вместе с красным светом, и наступила тишина.

Я, наконец, открыл глаза. Винф упал, едва не провалившись в одну из ям.

Омо стояла надо мной. Я обратил внимание, как напряжены ее пальцы, как будто они только что были обожжены или парализованы.

Она посмотрела на меня почти с ненавистью, затем отодвинулась.

— Ты не представляешь, какую тяжесть я ношу в себе. Тебе не следует ломаться. Ни при каких обстоятельствах, — сказала Омо. — Иначе… иначе я…

Она замолчала. Я пожал плечами, осторожно — тело все еще боялось боли.

— Что бы ты там не задумала, меня это не пугает, — сказал я.

Еще бы, после всего, что случилось.

Омо явно не ожидала такого ответа. Несколько мгновений она рассматривала меня, словно пытаясь понять, шутил я, или нет. Затем ее лицо помрачнело. Отвернувшись, она присела рядом с ойгуром, который все еще не подавал признаков жизни. По крайней мере, я не мог увидеть, дышит он или нет.

— Зачем ты его ударил? — донесся до меня ее голос.

— Лучше спроси, за что бы я его не ударил, — пробормотал я, поднимаясь. Ноги не держали, поэтому пришлось сесть обратно.

— Что ты там говоришь?

— А что с ним?

— Обморок, что-что.

Все-таки пришлось подойти. Она держала ойгура за руку и думала о чем-то. А может, считала пульс.

— Вообще-то я сам не понял, как это вышло.

— Я знаю, — сказала Омо.

— Зачем спрашивала тогда?

Она пожала плечами.