На воде было много моевок, люриков, чистиков и бургомистров. Большими

стаями носились белые полярные чайки. На льду можно было видеть старые следы

медведей. Но за весь день мы видели всего лишь одну нерпу, хотя очень тщательно

наблюдали за морем.

Время от времени с севера набегали полосы тумана. Облачность резко менялась.

Иногда крупными хлопьями падал снег. Солнце то и дело пряталось за тучи. В такие

минуты снежные поля тускнели, изломы льда теряли свой лазурный цвет, а, море

казалось еще темнее — почти черным. Темное водяное небо полукольцом охватывало

горизонт, и по нему [249] можно было приближенно судить о направлении неизвестного

нам западного берега Земли.

Так выглядела северная оконечность Северной Земли в день первого достижения

ее людьми. Этими людьми были мы — посланники советского народа. Только Вася

Ходов не присутствовал здесь, но и его труды в немалой доле были вложены в это дело.

Наши общие усилия привели нас сюда. И теперь, остановив собак и сидя на санях, мы

долго молча смотрели на открывшуюся картину и вновь переживали все трудности и

радости пути.

Наш лагерь, черневший на девственном белом поле льдов, несмотря на суровость

окружающего пейзажа, был в этот день оживленнее, чем обычно. Мы праздновали наше

достижение крайней точки Северной Земли. Эту точку было решено назвать мысом

Молотова. Новое название тут же появилось в наших журналах съемки и в путевых

дневниках.

* * *

Крайнюю точку Северной Земли мы должны были закрепить на карте особенно

тщательными астрономическими наблюдениями. Естественно, что эту работу хотелось

сделать поскорее. Но погода стояла преимущественно пасмурная, и никаких признаков

быстрого улучшения ее не было. Поэтому в лагере устраивались основательно, с

расчетом на возможную длительную стоянку. И не ошиблись.

Трое суток мы оставались в этом лагере. В первый день из-за облачности вообще

не удалось приступить к наблюдениям. 17 мая почти беспрерывно держалась пасмурная

погода, дул легкий северо-восточный ветер, налетал туман и порошил снег. Солнце

лишь изредка проглядывало сквозь облака. Его края были настолько нечетки, что вести

наблюдения было совершенно невозможно. Все же на короткое время облака

разбежались, и это дало возможность определить широту. Но определение долготы и в

этот день сделать не удалось.

Мы вели наблюдения за морем или сидели в палатке, просматривали путевые

записки, занимались починкой одежды и пока довольно благодушно поругивали погоду.

К концу дня все это начало надоедать. Решили заняться своим туалетом, устроить баню,

помыться и постричься.

Со дня выхода с базы у нас не было возможностей заняться собой, и, признаться,

выглядели мы не очень привлекательно. Рубашки и штаны из шелковой прорезиненной

материи, защищавшие от сырости наши меховые костюмы, уже давно потеряли свой

прежний вид, покрылись пятнами жира, обтрепались и во многих местах успели

порваться. Ввиду того, что [250] не было сильных морозов, мы не обращали внимания

на свои бороды, и они у нас сильно отросли.

Последнюю неделю мы мечтали о бане. Устроить ее было не так-то просто. Но

чему не научит необходимость. Даже в условиях санного похода в Арктике можно

устроить баню. Для этого надо набрать плавника, разжечь на галечной косе большой

костер с таким расчетом, чтобы площадь костра была несколько больше площади,

занимаемой под палатку. Через несколько часов горения костра, даже при сильных

зимних морозах, галька не только оттает на некоторую глубину, но и разогреется в

такой мере, чтобы заменить парную каменку. Теперь остается отгрести в сторону

оставшиеся от костра головешки, угли и золу, а на горячее место быстро поставить

палатку. При морозах до 12—15° вполне достаточно только полотнища палатки, а при

более низких температурах лучше накрыть ее еще брезентом. Чтобы не обжечь ноги,

надо бросить на горячую гальку старую моржовую шкуру или, еще лучше, крышку от

продуктового ящика — и баня готова. Если вы не забыли, пока горел костер, согреть