моих ребят, чтобы кинуться к тебе. Не будем заставлять его ждать. Нам надо перейти

поляну, чтобы мои ребята могли понять, есть ли чужаки за нами или нет.

– Как?

– Ты всегда такая занимательная или на стресс так реагируешь?
– ухмыляется он, глядя прямо мне в глаза.

– Не знаю. Так ты ответишь?

– Отвечу. На каждом солдате, как на тех, что из гетто, так и на нас есть специальные

радиопередатчики, что крепятся за мочкой уха и...

– Кажется, основную мысль я уже поняла. Вам нужно разделить сигналы?

– Что-то типа того, - до сих пор улыбается мне Трент. Я веселю его как милый

незатейливый хомячок. Мило. Никогда бы не подумала.

Мы неспешным шагом идем через поляну, что залита теплым солнечным светом.

Травинки приятно щекочут мои щиколотки. Колют их, обволакивают их. Давно такого со

мной не было.

Не могу удержаться от одного: я вижу маленький цветок синего цвета, что спрятался

среди травы. Разрешаю себе нагнуться и погладить его лепестки. Они бархатны и так

нежны. По моему телу разливается тепло и приятная нега. Я хочу остаться здесь навсегда.

Пальцы сами тянут его за стебелек и цветок оказывается у меня в руках; запах его

пьянит и одурманивает. Голова идет кругом, а в глазах пляшут черные мошки. Меня

качает.

– Что с тобой опять не так?
– улыбка исчезает с лица у Трента. Он злится и

нервничает. Я утомила его и это его бесит.
– Что случи...?

Я не успеваю услышать его вопрос до конца. Но я догадываюсь о чем он. Мне бы

ответить, но ноги подводят меня, как и мое сознание. Я падаю как подкошенная. Что

вновь со мной? Трава укрывает меня со всех сторон, обволакивая как уютная колыбель.

Глаза закрываются...

Глава 11

– У нее мощнейший солнечный удар. Перегрев организма. При чем, такой

стремительный, что ей хватило пары минут на открытом солнце, чтобы вызвать у себя

такие последствия.

– И что теперь?!
– слышу я сквозь сон испуганный голос Графа.

– Она будет здесь... до рождения ребенка. Ты же не хочешь рисковать ее здоровьем и

здоровьем ребенка?!
– голос Дока. Он взволнован не меньше, но держит себя в руках, как и

любой врач от которого зависит жизнь его пациента.

– Когда она очнется?! Она же должна очнуться, я прав, Док?!
– наседает на него друг.

– Должна. А раз должна, то очнется. Будешь надоедать, прикажу тебя убрать из ее

палаты. Здесь не твоя епархия, а моя. Успокоился?

– Да.

Молчание. Граф и Док молчат и не спешат продолжать свой разговор. Мне становится

и страшно, и интересно. Я жду его продолжение даже больше, чем эти двое.

И они продолжают...

Слова, что произносит Граф, надолго проникают в меня, заставляя содрогнуться:

– Я не могу ее потерять. Сделай что угодно, но спаси ее... спаси для меня! Прошу

тебя. Нет, умоляю.

– Я все понимаю и постараюсь, но...

– Без «но». Без этого слова.

– Друг, я...

– Все. Я все сказал.
– прерывает его Граф. Слышится стук двери и все затихает.

Я боюсь открыть глаза, доказав тем самым, что я все слышала.

– Рассекречивайся, Вив. Он ушел, - смеется Док. Его голос усталый, но держится.
–

можешь «очнуться».

– Как ты узнал?
– шокирована я.

– Как? Да по твоим показателям. Ритм сердце стал ускоренным и не таким

равномерным. Я же врач, да еще и ученый. Ты думала меня обмануть? Я уже давно это

приметил.

Он приметил это, а я примечаю то, что в меня вновь воткнуты множество трубок, что

проводят через себя лекарства. На кончиках пальцев «прищепки», которые передают мое

состояние на мониторы. Все пикает и ужасно раздражает. Я так устала от этого.

Пытаюсь поднять руки, чтобы почесать нос, который ужасно чешется, но Док мешает

мне это сделать.

– Что ты хочешь сделать?

– Почесать нос.

– Не надо! Тебе, вообще, не нужно шевелиться. И...

– Что еще? Док, я так хочу почесаться, будто сотни тысяч мелких иголок

одновременно вонзаются в меня.