Мишель остановился с каким-то отстранённым выражением лица, Александру сразу насторожившим. Так уж вышло, что за то время, что она бессовестно смотрела на него, пользуясь их уединением, она научилась распознавать те эмоции, которые он по-прежнему старательно прятал. Пытался быть сильным, обманывал самого себя. Но Сашу-то не обманешь, она прекрасно видела, что за холодным блеском в изумрудно-зелёных глазах скрывается тоска, за сдержанным спокойствием – волнение и тревога, а хмурая складка между бровей прячет нерешительность. Он хотел, и в то же время не хотел этого разговора. Правда могла оказаться куда более жестокой, чем та, в которую он верил.

А Саша так устроена – ей необходимо было, как и её отцу, помогать всем и вся. Помогать просто так, ничего не требуя взамен, просто потому, что когда кому-то рядом плохо, ей становилось хуже в тысячу раз уже оттого, что она ничего не могла сделать.

Но сегодня она могла.

И плевать, что он никогда не оценит её отзывчивости, что он будет продолжать тихо ненавидеть её в глубине души, плевать, что он так никогда и не скажет ей простого "спасибо"!

– Ваше величество? – прежде, чем Мишель успел устыдиться того, что она заметила его тщательно скрываемое замешательство, Саша подошла вплотную и взяла его за руку. Это оказалось так просто – мгновение, и их пальцы сплелись, его рука была такая тёплая… Сердце подскочило в груди, и забилось ещё чаще, когда он растерянно посмотрел на неё сверху вниз. Снова их взгляды встретились, глаза карие, глаза зелёные, безнадёжно потонули и растворились друг в друге.

"Я с тобой, – как будто бы говорил ему её взгляд, – я здесь, я рядом… Ты не один…"

Разумеется, она ни за что не осмелилась бы произнести это вслух. Но это сказали её глаза, и Саша надеялась, что Волконский понял. Во всяком случае, от былых сомнений не осталось и следа – теперь в его взгляде появилось что-то другое, а что – Саша не могла разгадать. Но ей показалось, что её манёвр подействовал.

– Идите следом за мной, здесь грязно, – сказала она вместо всех слов утешения, обыграв свой порыв так, словно она взяла его за руку исключительно для того, чтобы помочь пройти по доскам, лежавшим вокруг широкой лужи, прямо возле самой калитки, что вела во двор к Рихтеру. Словно без её помощи Мишель ни за что не справился бы с этим препятствием! Однако руку её из своей руки он так и не выпустил, и позволил провести себя по доскам и сырой траве, возле самой калитки.

"Она нарочно это сделала", – подумал он, улыбнувшись.

Однако никаких признаков своей догадливости Александра не демонстрировала. Не было ни колких фраз по поводу того, что в их непроходимой глуши он рисковал запачкать свои дорогие ботинки, ни вполне справедливых упрёков в том, что он почему-то медлит теперь, когда до правды рукой подать… Это всё было правдой, но Саша всё равно промолчала. Единственное, что она сказала, это:

– Замок заклинило.

И больше ничего.

Это краше всяких слов говорило о том, что она почувствовала, как ему нелегко сейчас. Странно – она нашла его слабое место, но вовсе не поспешила на этой слабости сыграть. Экое благородство!

Наверное, напрасно он так. Сам понимал, что напрасно, но поделать со своей натурой ничего не мог – так и тянуло на иронию, пусть в мыслях, но всё равно тянуло.

– Готово! – доложила Александра, справившись наконец-то с замком. И широко открыла калитку, после чего изобразила гостеприимный жест. – Милости прошу, ваше величество!

Отчего-то именно сейчас Мишеля вывело из себя подобное обращение.

– Вообще-то у меня есть имя, – недовольно произнёс он, проходя в распахнутую калитку.

"Вот это да!" – только и успела изумиться Александра, а затем откуда-то нашлись силы, чтобы достойно ответить ему, скрывая истинное волнение:

– О, я в курсе! – она ещё смогла и улыбнуться как ни в чём не бывало. И обнявшись с деревянной калиткой, задумчиво посмотрела на Волконского. – Вопрос в том, будем мы говорить его Рихтеру, или нет?

Обманывать милейшего старичка Максима Стефановича было, конечно, нехорошо. Но, с другой стороны, правда поставит под угрозу всю их поездку – с представителем ненавистной фамилии Рихтер запросто может отказаться откровенничать! И будет тысячу раз прав.

Но уже в следующую секунду стало ясно – раз они не договорились заранее, то придётся импровизировать. Максим Стефанович собственной персоной вышел на небольшое резное крылечко, чтобы лично поприветствовать незваную, но такую желанную гостью! Его немолодое лицо, заросшее седой бородой и изрезанное глубокими морщинами, выражало безграничное счастье – глаза так и светились из-под толстых стёкол очков, точно внутри у него зажглось маленькое солнце.

И всё это из-за одной-единственной девушки, подумал Мишель и обернулся на неё.

– Макси-им Стефанович! – воскликнула Александра обрадованно и, нарушая все мыслимые и немыслимые правила этикета и хорошего тона, оторвалась от калитки и беззастенчиво бросилась на шею к этому старичку.

У Мишеля, однако, эта картина вызвала улыбку, а вовсе не изумление. Это тоже было как-то… естественно, правильно. С другой стороны, чего уж тут правильного, когда девица нежного возраста вот так запросто обнимается прямо на улице, с человеком, намного старше, к тому же не являющимся её родственником!