– М-м, доброе утро, – запоздало произнёс он.

– Ты знаешь её? – не скрывая удивления, спросил Владимирцев. – Этого цербера в юбке? Знаешь?

– К сожалению, да, – признал Мишель. – Это моя… я и не знаю, как сказать… видимо, это моя будущая сестра. Мой отец собирается жениться на её матери.

– А она при этом работает в больнице? Что за бред?

– Господи, ну откуда я знаю? – простонал Мишель с тоской. – Владимир, умоляю тебя, давай не будем об этом с утра пораньше! И так настроение ни к чёрту. Лучше помоги разобраться с бумагами, без тебя никак!

– Хорошо, конечно, – с готовностью изрёк Владимирцев, вновь почувствовав себя нужным, полноценным. Жаль, что это бывало так редко! – Но только для начала одна маленькая просьба взамен. Мишель, пожалуйста, сделай что хочешь, используй всё своё влияние, но позаботься, чтобы её от меня убрали! Мне не нужны сиделки. А такие, как она, и подавно!

Мишель уже собрался спросить, а чем это его "сестра" успела так не понравиться Володе за одно короткое утро, но заметил перевязь под не до конца застёгнутой рубашкой, и спросил другое:

– Кто тебя перевязывал?

– Она, чёрт бы её побрал! – гневно изрёк Владимирцев. – Никакого уважения к офицеру, чёрт возьми! Девчонка! Так меня ещё никогда не унижали!

– На бинтах кровь, – отметил Мишель. – У тебя что, открылась рана?

– Какая разница?! – взбесился Владимирцев и протянул руку. – Давай твои бумаги, я посмотрю.

– Владимир…

– Ни слова больше, Волконский! – предупредительно произнёс Владимир Петрович, но руку протянутую всё же никуда не убрал. – Давай эти чёртовы бумаги, пока я не передумал!

– Хм, – только и сказал Мишель, оценивая на совесть сделанную перевязку, но документы всё-таки отдал.

Положив их на колени, Владимирцев принялся старательно застёгивать пиджак аж до самого ворота, чтобы скрыть от своего товарища истинное положение дел.

Но скрыть что-то от Мишеля весьма проблематично. Он умел быть весьма наблюдательным, когда требовалось. Сам не зная зачем, он сказал тихонько:

– Ты бы… поблагодарил её, что ли?

– За что это мне её благодарить? – с подозрением спросил Владимирцев, как будто и впрямь не понимал.

– За то, что не дала тебе, упрямому идиоту, истечь кровью этим прекрасным утром! – поэтично сказал Мишель и устало опустился на пустующую койку рядом с креслом Владимирцева. Он не спал всю ночь, но на этот раз не из-за Ксении, а из-за поисков Леонида Воробьёва и того самого дела, за которым охотился теперь Иван Кириллович.

– Благодарить! Вот ещё! – обиженно пробубнил Владимир Петрович, с таким видом, будто задели его честь. – Кто она такая, чтобы я её благодарил?

…а жертва чудовищной несправедливости тем временем уже успела отдать свой маленький саквояж старой сестре-хозяйке тёте Клаве и справиться о Вере. Оказалось, девушка всё ещё делала обход где-то на втором этаже, а вот доктор Сидоренко, между прочим, уже вернулся и спрашивал о своей подопечной.

Это было не очень хорошо.

Собственно, настроение Сашино начало стремительно падать уже после встречи с Мишелем, как это бывало всегда. И чем дальше – тем хуже.

Если Сидоренко вернулся и не застал её на месте, он вполне мог пожаловаться Викентию Иннокентьевичу, и тогда… Саша в красках представила себя, вышвыриваемую за двери больницы, и докторский саквояж, летящий следом за ней. И крики, непременно крики вслед, нечто вроде: "Неблагодарная! Мы дали тебе такой шанс, а ты?! Ветреная девчонка! Из тебя ни за что не получится настоящего доктора!" Или что-то в этом роде.

Сдавленно вздохнув, Саша подобрала юбки и поскорее направилась к знакомой двери, ведущей вниз, в подвал. Никогда бы не подумала она, что будет так торопиться в холодный больничный морг! Это была какая-то злая ирония судьбы, и Саша позволила себе грустно улыбнуться.

На ступенях пришлось замедлить шаг, чтобы не запутаться в юбках и не свалиться вниз, тем самым ускорив своё приближение к царству Ипполита Афанасьевича. А потом она и вовсе остановилась, так и не дойдя до конца, заметив своего учителя за весьма странным занятием: склонившись над раковиной, он неровными движениями застирывал манжет рукава от кровавых разводов, прямо так, не снимая рубашки. Когда это он успел перепачкаться, если пришёл не более пяти минут назад? И почему приступил к операции без халата, не он ли вчера говорил, что первым делом необходимо надеть халат?

Позади, в приёмной, послышался какой-то шум, и Александра, вернувшись наверх, плотно затворила за собой дверь, чтобы ничто не нарушало покоя анатомического отделения. После чего она снова спустилась и остановилась возле Сидоренко, чтобы поздороваться. И в одночасье забыла всё, что хотела сказать, когда подошла ближе.

Не было никакой операции. Он бы и при желании не успел провести вскрытие так быстро, будь хоть трижды гениальным врачом. Это была его собственная кровь, а не кровь пациента. И глубочайший порез от локтя до самого запястья краше всяких слов говорил об этом.