– А затем, – ответил он, – что у нас там то вихрь антитеррора, то перехват какой-нибудь. А проверка регистрации так та вообще перманентна.

– Переезжай, брат, из Москвы в Россию, чтобы не париться, – предложил я не без иронии и сразу же об этом пожалел.

– Каждому свое небо, – невесело заметил Тнельх и, отвернувшись к окну, замолчал. Видимо, что-то такое вспомнил грустное. И я даже догадывался, что именно. Тут и дурак бы догадался.

Тем временем мы уже въехали на набережную Реки, о чем, желая отвлечь гостя от неприятных мыслей, я и сообщил бодрым тоном заправского экскурсовода:

– Проезжаем набережную имени первого космонавта Земли Юрия Гагарина. Набережная является предметом особой гордости горожан. Ее название – уникальный пример сочетания водной и космической стихий в городе, не имеющем абсолютно никакого отношения ни к морской, ни к космической славе державы. До революции, между прочим, называлась Александровским садом.

– В Москве тоже есть Александровский сад, – вставил Тнельх.

– В курсе, – сказал я и фальшиво напел: – В Александровском саду ветер клейкими листами и далекими гудками шепчет нам, что на роду. – Затем показал рукой на Белый дом. – Вот там вон, впереди и слева, бывшая резиденции губернатора. Теперь там университетская библиотека. Напротив, – я махнул рукой вправо, – памятник императору Александру Третьему, в народе – «Никита Михалков» или «Саша Лобастый».

– Удивительно, что сохранился, – подивился Тнельх.

Я перестроился в левый рад и, повернув в переулок Ярослава Гашека, возразил:

– Не-а, не сохранился. Недавно восстановили. А после революции, как и положено, снесли к чертовой матери, один постамент оставили. На нем потом шпиль здоровенный водрузили. Представляешь, вместо царя – палку каменную. Народ называл «Мечтой импотента», университетская публика – «концом немецкой классической философии».

– Почему так?

– Честно говоря, уже не помню. Возможно, из-за того что под шпилем шла бойкая торговля книгами. Самиздатом, тамиздатом, промежиздатом. Сейчас – нет, сейчас там продают воздушные шары и пиво. И это правильно.

Мы уже подъезжали к цели нашей поездки – пересечению переулка Гашека с улицей Марата. Остановив машину за полусотню метров до перекрестка, я объявил:

– Приехали, брат.

– Как? – не поверил Тнельх. – То Самое Место находится в центре города?

Я кивнул – так и есть, а на словах добавил:

– Не я выбирал. Впрочем, места лучше не найти. Выйди, брат, и убедись – настоящий «глаз дракона».

Место действительно примечательное, редкое по своей лютости – два противоположно направленных потока Силы рвали здесь Пределы в лоскуты. Обычному человеку бежать хочется от этого проклятого места, и бежать без оглядки. Только очень крепкий человек может, найдись такой упрямец, простоять на этом перекрестке минуту-другую. И тот бы потом упал с надорванным сердцем.

Выбравшись из драндулета, я первым делом выудил из багажника несколько брезентовых спецовок. Отобрал под гренадерский рост Тнельха одну не слишком выгоревшую, выдал. И про себя не забыл, натянул родную – с надписью «СМУ-17».

Когда приоделись, я всучил Инспектору фонарь и каску, сам же, прихватив два раздвижных забора, а также монтировку, пошел к тому месту на перекрестке, где был устроен водослив. Выставил на положенное расстояние заборы, после чего занялся чугунной решеткой. Отработанным движением поддел ее монтировкой, сдвинул в сторону и объявил Тнельху:

– Добро пожаловать, брат. Путь к Тайнику свободен.

Пригласил и полез в дыру первым.

Озадаченный Тнельх несколько раз чертыхнулся, натянул на голову каску и последовал за мной. А куда ему было деваться? Добровольно возложил на себя такой долг – таскаться с проверками по драконьим нычкам. Никто не принуждал.

Пока он кряхтел и сетовал на свою неуклюжесть, я, упираясь ногами в края сливного желоба, открывал крышку люка, вырубленного в бетонной стене.

– Тут спортсменом нужно быть, – произнес Тнельх, когда смог наконец встать рядом.

– Спортсменом не спортсменом, но зарядка, брат, по утрам не помешает, – заметил я. После чего схватился за вбитую на уровне головы скобу, лихо подтянулся и сунул ноги в люк. Нащупав ступень металлической лестницы, ловко развернулся и, уже имея опору под ногами, принял у качающего от удивления головой Тнельха фонарь. После чего спросил не без подначки:

– Ну что, брат, сумеешь трюк повторить?

– Попробую, – вдохнув и выдохнув, ответил Инспектор.

У него получилось.