— Прощай, прощай! нехотя подавая руку молодому чиновнику и поворачиваясь отъ него прочь, отвтилъ, старикъ и пошелъ направо, а бойкій чиновникъ повернулъ налво.

Въ это время непремнный членъ с-нскаго по крестьянскимъ дламъ присутствія и управляющій с-нскою контрольною палатою встртились на углу главной улицы города, какъ они встрчались тамъ каждый день, кром воскресныхъ и табельныхъ, возвращаясь изъ своихъ присутственныхъ мстъ. Одинъ, тотъ, который былъ непремннымъ членомъ губернскаго по крестьянскимъ дламъ присутствія, — почти средняго роста, лтъ за сорокъ, коренастый, съ крупными и серьезными чертами лица; на немъ шинель съ длиннымъ капюшономъ и бобровая шапка. Другой, управляющій контрольною палатою, былъ тоже почти средняго роста, тоже крупный, хорошо сложенный, лтъ за сорокъ мужчина, но строгія черты его лица смягчались почти никогда не сходившаго съ него улыбкою; онъ былъ тоже въ шинели, но капюшонъ на ней былъ маленькій, какіе бываютъ у плащей ксёндзовъ, и въ собольей шапк. Одинъ, когда ходилъ и молчалъ, смотрлъ внизъ и тихо-тихо что-то шепталъ, шевеля губами; другой, когда ходилъ и молчалъ, смотрлъ вверхъ и тихо-тихо что-то напвалъ, тоже шевеля губами. Шутники въ город звали ихъ двумя Аяксами, хотя они видлись другъ съ другомъ только одинъ разъ въ день, по буднямъ, на конц главной улицы, въ два часа, возвращаясь изъ своихъ присутственныхъ мстъ, и одинъ о другомъ, кром служебныхъ своихъ ранговъ, ничего не знали.

— Здравствуйте! сказалъ контролеръ, добродушно улыбаясь.

— Добрый день! сказалъ членъ, тонко улыбаясь ртомъ.

— Какъ ваше здоровье?

— Благодарю васъ! Какъ ваше драгоцнное, здоровье?

— Благодарю. Ну-съ, выдумали?

— Какъ-же-съ. А вы?

— Мы тоже сочинили.

— Вамъ начинать.

— Сегодня на счетъ телеграфовъ?

— Правильне будетъ, — на счетъ телеграммъ.

— Да-съ. Ну-съ, прошу не строго судить. Прикащикъ, изволите-ли видть, подаетъ на станцію телеграмму къ хозяину лсопромышленнику. Телеграмма была слдующаго содержанія: «Въ вашу сумму за лсъ вкралась ошибка. Ели много и хороша, но сосна — плоха. Что вы пилъ не закажете? На дрань лсъ сдали съ дачи, потомъ на строевой такой отобрали, какой во всей губерніи не бывало.»

— Прекрасно! Какъ-то справится нашъ телеграфъ? сказалъ, тонко улыбаясь, членъ, посматривая по сторонамъ улицы.

— Конечно, перевретъ, какъ всегда, добродушно улыбаясь, сказалъ контролеръ, смотря на члена.

— Но какъ? Въ этомъ весь интересъ.

— А вотъ извольте послушать. «Въ вашу сумму залзъ, читалъ удивленный хозяинъ телеграмму отъ своего прикащика, — вкрались шибко. ли много и хорошо, но со сна плохо. Что вылилъ — не закажите. Вчера на брань лзъ, — сдали сдачи. Потомъ насъ трое вой такой отодрали, какого во всей губерніи никогда не бывало».

— Прекрасно! Отлично! Вы, конечно, пошлете въ «Будильникъ?» Пошлите, непремнно пошлите!

— Благодарю васъ, подавая руку и съ добродушною улыбкою, говорилъ контролеръ.

— Въ «Будильникъ», непремнно въ «Будильникъ», пожимая руку контролера, говорилъ съ чувствомъ членъ, но тонкая улыбка не сходила съ его лица.

— Ну-съ, а вашъ? Теперь позвольте вашъ.

— Мой-съ? Мой-съ будетъ по-хуже.

— Говорите! У васъ всегда потоньше и посолоне моего.

— А вотъ судите сами, что я правъ…. Мужъ, каппельмейстеръ, посылаетъ своей жен, тоже музыкантш, слдующую телеграмму: «Варіаціи живы, веселы. Я упился громомъ. Да, форте чудесно, и хотя пьяно — очень сильно, но, повторяю, варіаціи — прелесть».

— Чудесно! Какъ это у васъ всегда коротко, но сильно! А отвтъ, а вранье нашего телеграфа, наврно, еще прекрасне будетъ! говорилъ контролеръ, добродушно улыбаясь.

— Жена получила эту телеграмму, прочла и…. и чуть-чуть не лишилась чувствъ! продолжалъ членъ серьезно, но съ тонкою улыбкою около рта. Нашъ милый телеграфъ такъ перевралъ телеграмму мужа: «Вари яйца живо! Весело. Я упился ромомъ до черта. Чудесно! И хотя пьянъ очень сильно, но, повторяю, вари яйца, прелесть».

— Восхитительно! Это будетъ украшеніемъ «Будильника»!.. и между контролеромъ и членомъ опять произошло искренное рукопожатіе.

Въ это время къ нимъ подошелъ бойкій молодой чиновникъ и, бойко и далеко откинувъ въ сторону свою фуражку, остановился и сказалъ:- мое нижайшее почтеніе вашимъ превосходительствамъ!

— Врно новость есть? спросилъ, пуская руку члена, контролеръ.

— По этой сторон улицы идетъ, значитъ сообщитъ новость, пояснилъ членъ, тоже опуская руку контролера.

— Ну-съ? обратился контролеръ къ молодому чиновнику.

— Начинайте! одновременно съ контролеромъ, сказалъ членъ, серьезно глядя на молодаго чиновника, но тонкая улыбка не покидала его.

— Ваши превосходительства изволили читать въ газетахъ, какъ въ петербургскомъ женскомъ пансіон…. началъ бойко, но серьезно, чиновникъ.

— Воспитанницы собирались задушить классную даму, перебилъ чиновника контролеръ. — Ну-съ, а дале?

— Напали и уже принялись было душить, одновременно съ контролеромъ сказалъ членъ. — А дале что?

— Сегодня къ намъ, ваши превосходительства, привезли съ жандармами изъ Петербурга студента изъ института, Гордія Могутова, какъ вреднаго въ нравственномъ и правительственномъ отношеніяхъ, и приказано заключить его подъ строгій, но секретный надзоръ….

— Это значитъ подговорщика по этому длу? живо спросилъ контролеръ.

— А, можетъ быть, даже и участника? боле хладнокровно спросилъ членъ. — Вы не узнали, что онъ переодтъ былъ въ женское платье, или такъ, въ штанахъ?

— Не могу знать, отвтилъ молодой чиновникъ, но можно было думать, судя по его серьезной физіономіи, что онъ все знаетъ, но не можетъ все говорить по долгу службы и присяги.

— А каковъ изъ себя?

— Видъ иметъ изящный, женоподобный?

— Нтъ, ваши превосходительства! Видъ у него не то что страшный, а угрюмый какой-то, и на лбу морщины, а на видъ иметъ не боле двадцати пяти лтъ.