— Прекрасная гостинница, я тоже у него останавливался. Полна американцами, не правда ли? И это всегда такъ, всегда такъ! Это всмъ извстно. На какомъ судн перешли вы черезъ океанъ?

— На пароход «Парижъ».

— Французская компанія, вроятно! Какая погода… Виноватъ, на одну только минуту — вонъ стоятъ еще американцы, которыхъ я еще ни разу не видлъ.

И онъ ушелъ. Ушелъ совершенно невредимъ. Меня ужасно подмывало загарпунить его въ спину своимъ альпенштокомъ и я уже поднялъ оружіе, но потомъ раздумалъ; я почувствовалъ, что у меня не хватаетъ духу убить такого жизнерадостнаго, невиннаго и добродушнаго болвана.

Полчаса спустя, я вдлъ на скамейк и съ живйшимъ интересомъ разсматривалъ громадную глыбу, мимо которой мы плыли — глыбу, въ вид чудовищной пирамиды въ восемьдесятъ футовъ величиною, оформленную не человкомъ, а великою, свободною рукою природы, десятки милліоновъ лтъ назадъ заготовившею этотъ монолитъ для человка, который окажется достойнымъ этого памятника. Такой избранникъ, наконецъ, найденъ, и на скал на передней ея поверхности громадными буквами начертано имя Шиллера. Весьма замчательно, что памятникъ этотъ ничмъ еще не оскверненъ и не поруганъ. Разсказываютъ, что года два тому назадъ нашелся какой-то чужестранецъ, который помощью веревокъ и доски спустился съ вершины скалы и по всей лицевой ея сторон буквами еще большими тхъ, которыми написано имя Шиллера, вывелъ синею краскою слдующія слова:

«Испробуйте Созодонть».

«Покупайте Солнечный Печной Лакъ».

«Испытайте Бензалинъ».

Онъ былъ арестованъ и оказался американцемъ. Во время разбирательства дла судья сказалъ ему:

— Вы пріхали изъ страны, гд всякій наглецъ можетъ безнаказанно профанировать и оскорблять природу, а слдовательно и самого Творца ея, если только это можетъ прибавить хоть одну копйку въ его карман. Но здсь на такіе поступки смотрятъ иначе. Такъ какъ вы иностранецъ, и кром того невжественны, то я налагаю на васъ легкое взысканіе; если бы вы были здшнимъ уроженцемъ, то я поступилъ бы съ вами гораздо строже. Слушайте же и повинуйтесь. Немедленно вы должны уничтожить на памятник Шиллера вс слды вашего оскорбительнаго поступка; вы заплатите десять тысячъ франковъ штрафу; на два года вы будете отданы въ принудительныя работы; затмъ васъ слдовало бы наказать плетью, осмолить и посыпать перьями, отрзать вамъ уши, и, выведя на границу кантона, изгнать навсегда изъ его предловъ. Послднія тяжкія наказанія не будутъ примнены къ вамъ, не изъ снисхожденія лично къ вамъ, но къ той великой республик, которая иметъ несчастіе быть вашимъ отечествомъ.

Пароходныя скамейки были составлены въ два ряда спинками другъ къ другу такъ близко, что волосы на моемъ затылк почти касались волосъ двухъ дамъ, сидвшихъ сзади меня. Вдругъ я услышалъ, что съ ними заговорилъ кто-то изъ подошедшихъ, при чемъ я подслушалъ слдующій разговоръ:

— Вы, кажется, американки? — Я тоже американецъ.

— Да, мы американки.

— Я такъ и зналъ, — я всегда узнаю американцевъ. На какомъ судн прибыли вы въ Европу?

— На «Честер».

— А, знаю. А мы пріхали на «Батавіи Кюнэрдъ»; знаете? Благополучно ли совершили свой перездъ?

— Вполн благополучно.

— Какъ вы счастливы! Во время нашего перехода погода была очень бурная. Капитанъ говорилъ, что никогда еще не видалъ боле скверной погоды. Вы изъ какой мстности?

— Нью-Джерси.

— И я также. Впрочемъ, нтъ, я не то хотлъ сказать; я изъ Новой Англіи. Моя родина Нью-Блюмфильдъ. Это ваши дти? — Принадлежатъ они вамъ обимъ?

— Нтъ, только одной изъ насъ; это мои дти; моя пріятельница не замужемъ.

— Двица, значитъ? Я тоже не женатъ. Вы путешествуете одн?

— Нтъ, съ нами детъ мой мужъ.

— А мы путешествуемъ всмъ семействомъ. Ужасная скука здить одному — не правда ли?

— Полагаю, что да.

— А вонъ опять показалась гора Пилата. Она названа по Понтію Пилату, который, знаете, стрлялъ въ яблоко, положенное на голов и Вильгельма Теля. Въ путеводителяхъ все объ этомъ сказано. Самъ-то я не читалъ, но мн разсказывалъ одинъ американецъ. Я никогда не читаю въ такихъ путешествіяхъ, когда можно и безъ того пріятно провести время. Видли вы когда-нибудь ту часовню, гд Вильгельмъ Тель обыкновенно проповдывалъ?

— Я даже и не знала, что онъ когда-либо проповдывалъ здсь.

— О какже, проповдывалъ. Тотъ же американецъ мн и говорилъ. Онъ ни на минуту не закрываетъ своего путеводителя. Объ этомъ озер онъ больше знаетъ, чмъ сами рыбы, которыя живутъ въ немъ. Часовня эта такъ и называется, часовнею Теля — вы можете спросить у кого угодно. Бывали вы когда-нибудь здсь прежде?

— Да.

— А я не былъ. Это моя первая поздка. Но зато мы бывали въ Париж и въ другихъ мстахъ. Въ будущемъ году я поступаю въ Гарвардъ, а теперь все время изучаю нмецкій языкъ. Пока не изучу его, нельзя и поступить. Это у меня грамматика Отто; лучшая книга, чтобы изучить вс эти «ich habe gehabt haben». Но, правду говоря, я совсмъ не могу заниматься во время такихъ шатаній съ мста на мсто. Если мн и придетъ охота позаняться, то и то я больше старое повторяю: ich habe gehabt, du hast gehabt, er hat gehabt, wir haben gehabt, ihr habet gehabt, sie haben gehabt, что сейчасъ же подйствуетъ на меня, знаете, усыпительно, и я опять дня три не беру книги въ руки. Этотъ нмецкій языкъ ужасно скверно дйствуетъ на мозгъ; необходимо заниматься имъ понемногу, иначе голова пойдетъ кругомъ и все въ ней такъ спутается, точно тамъ масло сбивали. Вотъ французскій языкъ совершенно другое; при изученіи его не можетъ быть ничего подобнаго; съ нимъ у меня не больше хлопотъ, чмъ у гуляющаго съ попавшейся ему сорокой. Вс эти j'ai, tuas, на и такъ дале, я также легко запоминаю, какъ a, b, c. Я отлично обходился и въ Париж и везд, гд только говорятъ по-французски. Въ какой гостинниц вы остановились?

— Въ «Швейцергоф».

— Быть не можетъ! Я ни разу не видалъ васъ въ большой гостиной. а я провожу въ ней большую часть времени, такъ какъ тамъ можно встртить очень много американцевъ. Я длалъ массу знакомствъ… Были вы уже на Риги?

— Нтъ.

— Пойдете?

— Думаемъ идти.

— Въ какой гостинниц думаете вы тамъ остановиться.

— Не знаю еще.

— Остановитесь у Шрейбера, тамъ масса американцевъ. На какомъ корабл перешли вы черезъ океанъ?

— На «Честер».