Шале обыкновенно строится такъ, что боковымъ своимъ фасадомъ онъ выходитъ на дорогу; громадная, высочайшая крыша его снабжается большими свсами, которые какъ будто бы зовутъ усталаго путника подъ свою гостепріимную, мирную снь. Красивыя окна съ мелкимъ переплетомъ снабжены блыми кисейными занавсками и украшены вазонами съ цвтущими комнатными растеніями. Поперекъ всего фронта зданія, надъ сильно выступающими впередъ свсами, равно какъ и вдоль вычурной баллюстрады невысокой веранды, помщены изящной работы рзныя украшенія: листья, плоды, арабески, цлыя выраженія изъ Священнаго Писанія, имена, даты и прочее. Все строеніе изъ дерева и окрашено въ красновато-бурый цвтъ, довольно пріятный для глазъ. Большею частію оно кругомъ повито виноградною лозою. Такой домикъ, стоящій гд-нибудь среди яркой зелени, чрезвычайно милъ и живописенъ и составляетъ пріятное добавленіе къ пейзажу.

Привлекательность этихъ шале длается особенно замтною, когда посмотришь на боле новые дома, выстроенные по образцу городскихъ домовъ Франціи и Германіи; что это за безобразныя и безвкусныя постройки, оштукатуренныя снаружи въ подражаніе каменнымъ, и он кажутся такими глухими, слпыми и равнодушными къ поэзіи всего окружающаго и настолько же подходятъ къ граціозному ландшафту, какъ гробовщикъ къ веселому пикнику, какъ трупъ къ свадьб, какъ пуританинъ къ раю.

Этимъ утромъ мы прозжали мимо того мста, гд, по разсказамъ, Понтій Пилать бросился въ озеро. Легенда передаетъ, что посл распятія Спасителя, мучимый совстью, онъ удалился изъ Іерусалима и странствовалъ по земл. Тяготясь жизнію, онъ переходилъ съ мста на мсто и, зайдя случайно на вершину горы, носящей теперь его имя, прожилъ тамъ въ одиночеств цлые годы среди облаковъ и пропастей, но миръ и душевное спокойствіе попрежнему не давались ему, и вотъ, чтобы прекратить свою муку, онъ, наконецъ, бросился въ озеро.

Вскор мы миновали и другое замчательное мсто, мсто, гд родился человкъ совершенно иного характера. Я говорю о друг всхъ дтей Santa Claus, или св. Никола. На свт встрчаются иногда довольно странныя репутаціи. Къ таковымъ надо причислить репутацію и этого святого. Въ теченіе вковъ онъ чтится, какъ особый другъ дтей, а между тмъ можно думать, что онъ не былъ такимъ другомъ для своихъ собственныхъ дтей, которыхъ у него было десять человкъ. Когда ему исполнилось 50 лтъ, онъ оставилъ ихъ, скрылся отъ міра и сдлался отшельникомъ, ради того, безъ сомннія, чтобы имть возможность предаться благочестивымъ размышеніямъ, не имя помхи въ веселомъ шум дтской болтовни.

Принимая во вниманіе несходство характеровъ Пилата и св. Николая, необходимо признать, что отшельничество понималось въ то время очень широко. Тогда какъ для Пилата отшельничество было средствомъ еще при жизни искупить совершенный грхъ, св. Николай искалъ его больше для будущаго, чтобы, оставивъ своихъ собственныхъ дтей, сдлаться навсегда другомъ чужихъ и черезъ мрачныя, покрытыя сажею, печныя трубы нести имъ каждый Великій Канунъ радость и подарки. Кости его покоятся въ церкви въ одной изъ деревенекъ (Саксельнъ), которыя мы постили, и, конечно, служатъ предметомъ величайшаго почитанія. Портреты его весьма обыкновенны на фермахъ этой мстности, и, по увренію многихъ, вс другъ на друга не похожи. Въ продолженіе своей затворнической жизни, если врить легенд, св. Николай пріобщался Св. Таймъ подъ видомъ хлба и вина всего одинъ разъ въ мсяцъ, остальное же время постился и ничего не лъ.

Въ то время, какъ мы катили мимо этихъ горныхъ откосовъ положительнымъ чудомъ для насъ было вовсе не то обстоятельство, что на насъ могла скатиться лавина, а, наоборотъ, то, что ничего подобнаго не случилось. Глядя на эта крутизны, просто невозможно понять, почему здсь обвалы не происходятъ ежедневно. Такая катастрофа случилась семьдесятъ пять лтъ тому назадъ на дорог, соединяющей Арсъ съ Бруненомъ, и причинила страшныя несчастія. Отъ скалы отдлился цлый пластъ горныхъ породъ въ дв мили длиною, тысячу футъ шириною и около ста футъ толщиною и съ высоты трехъ тысячъ футъ ринулся въ долину, какъ въ могил, похоронивъ подъ собою четыре деревни съ пятью стами жителей.

День былъ такъ хорошъ, попадавшіяся на каждомъ шагу прозрачныя озера, зеленые луга и долины, величественныя горы и прыгавшіе по нимъ блые, какъ молоко, сверкавшіе на солнц водопады были такъ красивы, что сердце наше не могло не открыться для цлаго міра.

Поэтому мы старались выпить все молоко, състь весь виноградъ, абрикосы и ягоды и купить вс букеты дикихъ цвтовъ, которые намъ предлагали крестьянскіе мальчики и двочки. Но подвигъ оказался намъ не по силамъ, такъ что многимъ пришлось отказывать. Вдоль всей дороги, буквально на каждомъ шагу, гд-нибудь подъ деревомъ сидла группа чистенькихъ, хорошенькихъ дтей; завидя насъ, они хватали свои товары, спрятанные до того въ тни, опрометью кидались на дорогу и, протягивая къ намъ корзинки и бутылки съ молокомъ, босые и съ непокрытою головою, бжали за экипажемъ, упрашивая что-нибудь купить у нихъ. Рдкія изъ нихъ скоро отставали, большинство же бжало сначала рядомъ съ экипажемъ, а потомъ, отставъ, гнались за ними, пока хватало дыханія, и все время выхваляли свои продукты. Потерявъ всякую надежду, они останавливались и, дождавшись встрчнаго экипажа, поворачивали назадъ и провожали его до прежняго пункта. Это продолжалось нсколько часовъ безъ перерыва и, наконецъ, ужасно надоло намъ. Я даже не знаю, что бы мы длали, еслибъ не было встрчныхъ экипажей, которые на наше счастье попадались поминутно, нагруженные запыленными туристами и громадными свертками багажа. Да, можно сказать, что хать намъ было не скучно; не считая живописныхъ окрестностей, всю дорогу отъ Люцерна и до самаго Интерлакена мы могли любоваться на нескончаемую процессію торговцовъ фруктами и туристовъ.

Разговоръ нашъ шелъ больше о тхъ чудесахъ, которыя ожидали насъ на другомъ склон прохода, какъ только мы перевалимъ за наивысшую точку его. Вс наши друзья въ Люцерн въ одинъ голосъ говорили намъ, что смотрть съ этого возвышеннаго пункта на Мейрингенъ, на быстрое теченіе голубовато-сраго Аара, на широкій просторъ зеленой долины, смотрть на этотъ хаосъ пропастей и обрывовъ, которые круто поднимаются къ облакамъ отъ самой долины, на микроскопическія шале, гнздящіяся по туманнымъ карнизамъ этихъ скалъ и смутно виднющіяся сквозь колеблющуюся завсу паровъ, на красивый Oltschibach и на другіе не мене красивые водопады, прыгающіе по уступамъ суровыхъ горъ, водопады, одтые въ облака мельчайшей водяной пыли, украшенные пной и опоясанные радугой; смотрть на все это, говорили они, значитъ смотрть на самый восхитительный и возвышенный пейзажъ въ мір. Итакъ, мы только объ этомъ и говорили; если мы выражали нетерпніе — оно происходило изъ возможности опоздать на мсто во-время; если мы чувствовали страхъ — это значило, что намъ кажется, будто погода хочетъ испортиться и мы рискуемъ увидть съ такимъ нетерпніемъ ожидаемое чудо не въ наилучшихъ условіяхъ.

Когда мы достигли Кайзерштуля, въ лошадиной сбру что-то испортилось. Минуту мы находились въ замшательств, но только минуту. Лопнула одна изъ постромокъ — веревка, идущая отъ шеи лошади къ экипажу, гд она прикрпляется къ части его, къ которой и прилагается, главнымъ образомъ, движущая сила лошадей.

Въ Америк постромка эта представляла бы изъ себя прочный кожаный ременъ, но на континент повсюду это не что иное, какъ кусокъ веревки толщиною въ вашъ мизинецъ, какая-то нитка, не больше, и такое устройство иметъ эта важная часть во всевозможныхъ экипажахъ: и въ извозчичьихъ, и въ частныхъ каретахъ, и въ ломовыхъ телгахъ. Въ Мюнхен я даже видлъ ее у громадныхъ телгъ, нагруженныхъ сорока пятью полубоченками пива, при чемъ и веревка-то была не новая, а такая старая, что, казалось, еще Авраамъ употреблялъ ее въ своихъ телгахъ; иногда меня просто дрожь пробирала, глядя на такое устройство, когда экипажъ, на которомъ я халъ, несся вскачь съ какого-нибудь холма. Но съ теченіемъ времени я такъ освоился съ такими порядками, что даже былъ бы непріятно пораженъ, увидвъ вмсто гнилой веревки прочный ремень. Нашъ кучеръ вынулъ изъ подъ своего сиднья свжій обрывокъ нитки и исправилъ поврежденіе въ дв минуты.