Вблизи Интерлакена на противоположномъ берегу Бринцскаго озера находится знаменитый водопадъ Гисбахъ, который каждую ночь великолпно иллюминуется, отчего, по словамъ многихъ, картина получается такая, что всякій туристъ обязательно долженъ побывать тамъ. Мн ужасно хотлось посмотрть на это чудо, но, къ сожалнію, туда необходимо хать на лодк, а я поставилъ себ задачу исходить Европу пшкомъ, а не здить по ней на лодк. Давши слово, я обязанъ сдержать его. Въ вид удовольствія я могу дозволить себ покататься и на лодк, но пользоваться ею, какъ средствомъ передвиженія при путешествіи я не имю права. Мн стоило не мало труда побороть искушеніе и отказаться отъ этой поздки, и тмъ не мене я устоялъ и возвысился въ собственныхъ своихъ глазахъ. Да и не было особой нужды куда-либо здить; и здсь передъ моими глазами разстилалась прекрасная и величественная картина: мощный конусъ Юнгфрау, мягко вырисовывающійся на темномъ фон неба и посеребренный сіяніемъ звздъ. Есть что-то покоряющее въ этомъ безмолвномъ, величественномъ конус; передъ лицомъ вчнаго, неизмняемаго гиганта еще сильне чувствуется собственное ничтожество. Вы чувствуете, что находитесь не передъ безжизненною массою льда и камня, а передъ чмъ-то одухотвореннымъ, предъ какимъ-то геніемъ горъ, который со своей недосягаемой высоты сквозь туманную дымку вковъ, тайно взираетъ на васъ, предъ геніемъ, который видлъ и судилъ милліоны исчезнувшихъ людскихъ поколній, который и впредь будетъ видть и судить милліоны поколній будущаго, а самъ останется на прежнемъ мст все такой же задумчивый, неизмняемый, вчный, и будетъ стоять тамъ даже тогда, когда исчезнетъ на земл всякая жизнь и наша планета обратится въ пустыню.

Переживая эти ощущенія, я ощупью, совершенно неожиданно дошелъ до познанія причины, влекущей къ Альпамъ столько народу — и именно къ нимъ, а не къ другимъ какимъ-либо горамъ. Причина эта лежитъ въ томъ странномъ, глубокомъ вліяніи, которому нтъ даже имени, но которому стоитъ только поддаться разъ, чтобы потомъ навсегда очутиться въ его власти — постоянно стремиться вновь извдать его; это что-то врод тоски по родин — тоски неотступной, неизлечимой, которая томитъ и преслдуетъ человка, пока онъ не уничтожитъ причины ея, т. е. не вернется къ предмету, овладвшему его помыслами. Я встрчалъ массу людей какъ положительныхъ, такъ и мечтателей, какъ развитыхъ, такъ и грубыхъ, которые прізжали сюда издалека и изъ года въ годъ цлое лто проводили въ скитаніяхъ среди Швейцарскихъ Альповъ — зачмъ, они и сами не знали. Они разсказывали, что въ первый разъ пріхали сюда изъ простого любопытства, только потому, что вс говорятъ объ этихъ горахъ. И съ тхъ поръ они каждый годъ стали здить сюда и будутъ здить пока живы, потому что не могутъ не здить; они пробовали разбить эти цпи и освободиться отъ рабства, но вс попытки ихъ были тщетны, а теперь они и сами не желаютъ свободы.

Нкоторые старались точне формулировать свои чувства; они говорили, что находятъ здсь покой и отдохновеніе, что вс заботы и страсти затихаютъ и сглаживаются предъ суровымъ величіемъ этихъ горъ; Великій Духъ Альповъ навваетъ на ихъ больныя сердца и на встревоженный умъ частицу своего собственнаго спокойствія и излечиваетъ ихъ печали. Предъ видимымъ трономъ Всевышняго, низкія мысли и страсти оставляютъ ихъ, и они длаются лучше и чище.

Курзалъ, или что-то на него похожее, расположенъ въ низин. Вмст со всею толпою направились и мы къ нему, чтобы посмотрть, какого рода увеселенія предлагаются здсь публик. Курзалъ оказался хорошимъ садомъ, гд даются обычные концерты на открытомъ воздух и гд можно имть вино, пиво, молоко, сыворотку, виноградъ и пр. Два послдніе продукта являются здсь необходимымъ условіемъ для поддержки существованія нкоторыхъ больныхъ, которымъ не въ состояніи помочь доктора и которые существуютъ единственно благодаря винограду и сыворотк. Одно изъ этихъ бродячихъ привидній печальнымъ и безжизненнымъ голосомъ говорило мн, что существуетъ только сывороткой, что кром одной сыворотки, благословенной сыворотки, онъ теперь ничего не пьетъ и даже не любитъ.

Какой-то другой мертвецъ, предохраняющій себя отъ окончательнаго разложенія виноградомъ, разсказывалъ, что виноградъ — это чрезвычайно своеобразное средство, обладающее сильными лекарственными свойствами, и что доктора прописываютъ его въ такихъ строго опредленныхъ дозахъ и такъ методически, какъ будто бы это были пилюли. Паціентъ, если онъ слабъ, начинаетъ съ того, что съдаетъ одну ягоду передъ завтракомъ, три за завтракомъ, дв посл завтрака, пять за полдникомъ, три передъ обдомъ, семь за обдомъ, четыре за ужиномъ и еще нсколько ягодъ передъ тмъ, какъ ложиться спать, въ вид общаго регулятора. Количество съдаемаго винограда постепенно и непрерывно увеличивается, согласно съ силами и привычкой паціента, пока, наконецъ, не доходитъ до одной ягоды въ секунду, а въ день не мене боченка.

Онъ говорилъ, что больные, лечащіеся подобнымъ образомъ, пріобртаютъ привычку говорить такъ медленно, раздляя при томъ слова, какъ будто бы они что-то диктуютъ переписчику, привычку, которая никогда уже не покидаетъ ихъ даже посл того, какъ они, вылечившись, перестаютъ сть виноградъ. Происходитъ это потому, что за время своего леченія они привыкаютъ длать паузу чуть не посл каждаго слова, чтобы высосать содержимое положенной въ ротъ виноградины. Онъ говорилъ что съ такими людьми ужасно тяжело поддерживать разговоръ. Больныхъ, лечившихся сывороткой, легко отличить потому, что они за каждымъ словомъ откидываютъ голову назадъ, какъ будто бы глотаютъ сыворотку. Онъ говорилъ, что чрезвычайно патетическое зрлище представляетъ пара такихъ больныхъ, увлеченныхъ разговоромъ другъ съ другомъ, при чемъ одинъ длаетъ поминутныя паузы, чтобы высосать воображаемую виноградину, а другой закидываетъ голову, чтобы проглотить воображаемую сыворотку; эти безсознательныя движенія ихъ такъ правильны, что незнакомый съ причиною можетъ подумать, что передъ нимъ находятся два автомата. Вообще, путешествуя, можно встртить немало интереснаго, надо только умть сталкиваться съ подходящимъ народомъ.

Въ курзал я оставался недолго; правда, музыка была очень недурна, но посл циклона арканзаской знаменитости она казалась черезчуръ уже вялой. Къ тому жь, моя безпокойная натура влекла меня на новыя приключенія, и я задумалъ ужасное предпріятіе: ни больше ни меньше, какъ совершить пшкомъ переходъ отъ Интерлакена до Зермата черезъ Джеми и Биспъ! Необходимо было выяснить множество деталей и приготовиться къ раннему выступленію. Курьеръ (не тотъ, о которомъ я только-что говорилъ) полагалъ, что portier гостинницы можетъ разъяснить намъ дорогу. Такъ оно и вышло. Онъ показалъ намъ на рельефной карт весь нашъ путь со всми подъемами и спусками, со всми деревнями и рками, до того ясно, какъ будто бы мы пролетали надъ этою мстностью на воздушномъ шар. Замчательная вещь эти рельефныя карты. Кром того, portier на кусочк бумаги составилъ для насъ маршрутъ, обозначивъ мста ночлега, и вообще настолько разъяснилъ намъ весь путь, что безъ посторонней благосклонной помощи сбиться съ дороги намъ не было ни малйшей возможности.

Поручивъ своего курьера заботамъ одного туриста, который собирался въ Лозанну, я легъ спать, а дорожный костюмъ свой разложилъ въ такомъ порядк, чтобы на утро одться какъ можно скоре.

Одаако же, когда мы на другое утро сошли въ восемь часовъ къ завтраку, было такъ похоже на дождь, что я нанялъ парный крытый экипажъ для первой трети нашего пути. Вътеченіе двухъ или трехъ часовъ мы хали по гладкой дорог, пролегающей по самому берегу прекраснаго Тунскаго озера, имя предъ собою восхитительную картину громаднаго воднаго пространства и отдаленныхъ Альповъ, какъ бы затянутыхъ прозрачною дымкой. Но затмъ начался такой сильный дождь, что все, за исключеніемъ самыхъ ближайшихъ предметовъ, исчезло изъ глазъ. Лица свои мы защищали отъ дождя зонтиками, а ноги — кожанымъ фартукомъ экипажа, кучеръ же сидлъ ничмъ не покрытый и равнодушно мокъ подъ сильнйшимъ дождемъ; казалось, что это ему даже нравилось. Въ нашемъ распоряженіи была вся дорога, и никогда ране не приходилось мн совершать боле пріятной экскурсія, чмъ эта.

Когда мы достигли долины Кіенталь, погода начала проясняться; внезапно громадное черное облако, стоявшее какъ разъ передъ нами, раздернулось, и глазамъ нашимъ предстали величественные контуры Блюмійскихъ Альповъ. Явленіе произвело на насъ тмъ большій эффектъ, что за этимъ тяжелымъ пологомъ темныхъ облаковъ мы не ожидали найти ничего, кром гладкой, какъ столъ, равнины. Т блыя пятна, которыя временами проглядывали сквозь тучи и которыя принимались нами за небо, были не что иное, какъ снжныя вершины горъ.