Гаррисъ. Понимаю. Вы составляете планъ я…

Внукъ. О, нтъ, прошу извинить меня. Я не составляю никакихъ плановъ. Я просто слдую прихоти минуты и не желаю накладывать на себя никакихъ узъ. Я слишкомъ старый путешественникъ, чтобы стснять себя заране намченными цлями. Я просто путешественникъ — старый путешественникъ, словомъ, человкъ всесвтный, иначе я не знаю, какъ и назвать себя. Я никогда не говорю: я поду туда или сюда. Я ничего не говорю, я только дйствую. Черезъ недлю, напримръ, вы найдете меня въ Испаніи въ гостяхъ у какого-нибудь гранда, а, можетъ быть, и въ Венеціи, или же по дорог въ Дрезденъ. Вроятно, я поду затмъ въ Египетъ. Въ то время, когда вс будутъ говорить: «онъ теперь на Нильскихъ водопадахъ», я уже давно буду гд-нибудь въ Индіи. Этимъ я постоянно всхъ удивляю, такъ что про меня теперь стали говорить: «да, когда мы слышали о немъ въ послдній разъ, онъ былъ въ Іерусалим, но, Богъ знаетъ, гд онъ теперь находится».

Наконецъ, внукъ поднялся, чтобы уходить, вроятно, онъ вспомнилъ, что его ожидаетъ какой-нибудь императоръ. При прощаніи повторилось то же, что и при рекомендаціи: царапая мою руку своими когтями и прижимая шляпу къ желудку, онъ трижды переломился пополамъ и пробормоталъ:

— Весьма счастливъ, весьма счастливъ съ вами познакомиться. Желаю вамъ всякаго успха!

Съ этимъ онъ избавилъ насъ отъ своего присутствія. Великое дло имть знаменитаго дда!

У меня нтъ причины преднамренно выставлять въ смшномъ вид этого малаго; легкое негодованіе, которое онъ во мн возбудилъ, прошло очень скоро и оставило посл себя только чувство презрительнаго сожалнія. Нельзя серьезно сердиться на абсолютную пустоту. Я только постарался буквально передать слышанное, и если это мн и не вполн удалось, то сущность, смыслъ его словъ переданъ мною все-таки врно. Этотъ малый вмст съ тою трещеткой, которую я встртилъ на одномъ изъ озеръ Швейцаріи, представляетъ единственный курьезный образчикъ представителей Юной Америки, попавшейся мн за все время моихъ странствованій заграницей. Этотъ внучекъ, имя двадцать три года отъ роду, въ теченіе разговора пять или шесть разъ отнесся о себ, какъ о «старомъ путешественник» и не мене трехъ разъ назвалъ себя (съ невозмутимой увренностью, которая приводила меня въ ярость) «человкомъ всесвтнымъ». Недурно также было его заявленіе, что онъ махнулъ рукой на «узкость» Бостона и не старался исправить ее.

Построивъ караванъ въ походный порядокъ и обойдя его изъ конца въ конецъ, чтобы удостовриться, хорошо ли вс связаны общей веревкою, я отдалъ сигналъ къ выступленію. Вскор дорога привела насъ на открытый лугъ. Лсъ, доставившій намъ такъ много затрудненій, остался позади, и предъ нами поднималась цль нашей экспедиціи — вершина Риффельберга.

Мы подвигались по дорог, проложенной для муловъ; она шла зигзагами и, поворачивая то вправо, то влво, поднималась все выше и выше; намъ сильно мшало то обстоятельство, что дорога эта просто кипла отъ множества туристовъ, изъ которыхъ одни поднимались, другіе спускались; къ нашему удивленію вс они шли совершенно свободно, не связываясь другъ съ другомъ веревкою. Мн пришлось употребить все вниманіе, такъ какъ мстами дорога была не шире двухъ ярдовъ и притомъ проходила по довольно крутому склону, кончавшемуся обрывомъ въ восемь или девять футовъ. Поминутно мн приходилось подбадривать своихъ людей и увщевать ихъ не поддаваться ужасу.

Мы могли бы достигнуть вершины до наступленія ночи, но произошла задержка отъ потери зонтика. Я уже хотлъ махнуть на него рукою, но между людьми поднялся ропотъ, впрочемъ, вполн основательный, такъ какъ на этой открытой мстноcти мы въ особенности нуждались въ защит отъ могущей упасть лавины; поэтому я приказалъ стать лагеремъ и послалъ сильный отрядъ для розысканія потерянной вещи.

На слдующее утро мы снова встртили немало затрудненій, но мужество не покидало насъ, такъ какъ цль была уже близка. Съ полудню мы побдили послднее препятствіе и достигли, наконецъ, вершины, и не потерявъ при томъ ни одного человка, за исключеніемъ одного мула, который нался нитроглицерину. Великое наше предпріятіе счастливо исполнено, возможность невозможнаго доказана, и мы съ Гаррисомъ гордо прогуливались по большой столовой Риффельбергской гостинницы, поставивъ тутъ же въ углу свои альпенштоки.

Да, я совершилъ великое восхожденіе; но отправиться въ такое путешествіе въ вечернемъ костюм было большою ошибкой. Шляпы наши были изорваны, фалды фраковъ висли лохмотьями, а прилипшая всюду грязь совсмъ не придавала намъ изящества; вообще говоря, видъ нашъ былъ совсмъ не эффектенъ и не представителенъ.

Въ гостинниц собралось около 75 туристовъ, по большей части дамы и маленькія дти, и вс они съ удивленіемъ смотрли на насъ, что хоть отчасти наградило насъ за понесенные труды и страданія. Итакъ, восхожденіе удалось, и имена наша вмст съ датою были высчены на каменномъ монумент, воздвигнутомъ нa память объ этомъ событіи.

Я прокипятилъ термометръ и опредлилъ высоту; результатъ получился весьма странный: в_е_р_ш_и_н_а о_к_а_з_а_л_а_с_ь н_и_ж_е т_о_г_о м__с_т_а н_а с_к_л_о_н_ г_о_р_ы, г_д_ я о_п_р_е_д__л_я_л_ъ в_ы_с_о_т_у в_ъ п_е_р_в_ы_й р_а_з_ъ. Подозрвая, что сдлалъ важное открытіе, я ршился проврить себя. Недалеко отъ гостинницы находилась вершина еще боле высокая (называемая Горнеръ-Гратомъ), и вотъ, несмотря на то, что она круто вздымалась надъ ледникомъ на ужасную высоту и подъемъ на нее былъ чрезвычайно труденъ и опасенъ, я ршился на рискъ восхожденія, чтобы еще тамъ прокипятить свой термометръ. Предварительно занявъ нсколько мотыкъ, я послалъ большую партію подъ предводительствомъ двухъ проводниковъ, чтобы вырубить въ почв на протяженіи всей дороги ступени. Когда эта работа была исполнена, то при помощи проводниковъ, съ которыми я былъ связанъ веревкою, поднялся и я. Такъ какъ пикъ этотъ былъ настоящей вершиной горы, то я выполнилъ даже боле, чмъ предполагалъ вначал. Этотъ безразсудно-смлый поступокъ былъ увковченъ вторымъ монументомъ изъ камня. Я кипятилъ свой термометръ и уврился, что вершина эта, повидимому, лежащая на 2.000 футовъ выше мста, занимаемаго гостинницей, на самомъ дл лежитъ 9.000-ми футовъ ниже его. Фактъ этотъ ясно доказываетъ, ч_т_о в_ы_ш_е и_з_в__с_т_н_а_г_о п_р_е_д__л_а, ч__м_ъ в_ы_ш_е к_а_ж_е_т_с_я к_а_к_о_е-л_и_б_о м__с_т_о, т__м_ъ н_и_ж_е в_ъ д__й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_с_т_и л_е_ж_и_т_ъ о_н_о. Восхожденіе наше уже само по себ было великимъ предпріятіемъ, но оно совершенно стушевывается передъ тою пользою, которую мы принесли наук.

Завистники утверждаютъ, что вода кипитъ при температур тмъ меньшей, чмъ выше вы поднимаетесь, и на основаніи этого положенія опровергаютъ мой выводъ. На это я могу отвтить, что основываю свою теорію не на законахъ кипнія воды, а на показаніи термометра, погруженнаго въ кипящую воду.

Съ этой возвышенной точки открывается великолпный видъ на Монтрозу и на всю остальную сосднюю Альпійскую область. Все видимое пространство до самаго горизонта заполнено мощными конусами, блющими отъ снга; можно подумать, что передъ вами раскинулись палатки остановившагося здсь лагеремъ войска великановъ Бробдиньяговъ.

Одиноко и величественно поднимается къ небу опрокинутый клинъ Маттергорна. Его крутые склоны покрыты снгомъ, а верхушка скрывается въ густомъ покров облаковъ, временами распускающихся и образующихъ что-то врод паутины, чрезъ которую, какъ сквозь вуаль, проглядываетъ на мгновеніе башнеобразная оконечность горы. Видъ горы постоянно измняется. Прошло нсколько минутъ и Маттергорнъ уже походилъ на вулканъ; исчезли облака, его окутывавшія, и только отъ самой вершины его тянется мощная полоса клубящихся паровъ, длиною миль въ двадцать, постепенно расплывающаяся и наклонно поднимающаяся къ солнцу, точь въ точь какъ дымъ, выходящій изъ кратера вулкана. Но вотъ картина снова измнилась: одинъ изъ склоновъ совершенно свободенъ отъ паровъ, другой же охваченъ густымъ, похожимъ на дымъ, облакомъ, которое клубится и ползетъ по нему, отдляя отъ себя струйки, точь въ точь какъ охваченный дымомъ уголъ какого-нибудь горящаго зданія. Всегда и во всемъ Маттергорнъ прекрасенъ. При закат солнца, когда весь лежащій у ногъ его міръ тонетъ во мрак, онъ одинъ вздымается къ чернымъ небесамъ, какъ громадный огненный палецъ. При восход же солнца онъ, какъ говорятъ, не мене прекрасенъ.