– Да, можно сказать, ничего, Я изучал очень узкую область - здесь те знания почти бесполезны.

– Расскажи, что знаешь.

– Парнокопытные. Травоядные. Стадные. Впервые завезены в Японию, кажется, где-то в начале Мэйдзи [222] . Разводятся людьми ради мяса и шерсти. Вот, пожалуй, и все.

– В общем, правильно, - сказал секретарь.
– Только, если уж быть совсем точным - впервые овцы были завезены к нам не в начале Мэйдзи, а в середине эпохи Ансэй [223] . До тех же пор, как ты верно сказал, овец в Японии просто не существовало. Предание гласит, что первых овец привезли из Китая в эпоху Ансэй; но, даже если это и так - те овцы не прижились и вскоре вымерли. Поэтому до начала Мэйдзи таких животных, как овцы, японцы в глаза не видали и вообразить себе не могли. Хотя Овен как знак Зодиака и был сравнительно популярен, - никто не мог точно сказать, как этот зверь выглядит на самом деле. Иными словами, долгое время овца была сродни выдуманным, мифическим животным - типа баку [224] или дракона. Исторический факт: все изображения овец на японских картинах до периода Мэйдзи - сплошной суррогат и чистейшая несуразица. Люди разбирались в овцах примерно так же, как Герберт Уэллс - в марсианах.

Но и до сих пор еще японцы знают про овец удручающе мало. Начнем с того, что за всю свою историю нация никогда по-настоящему в овцах не нуждалась. Животные были завезены из Америки, разведены здесь - и благополучно забыты. Великое дело - какие-то овцы! После войны открылись квоты на импорт баранины и овечьей шерсти из Австралии и Новой Зеландии - и разводить овец в Японии стало совершенно невыгодно. Бедные овцы, тебе не кажется? Просто вылитые японцы в двадцатом веке...

Впрочем, я не собираюсь читать тебе лекции о сиротской доле современной Японии. Я хочу, чтобы ты сопоставил в голове две вещи. Первое: до конца эпохи сегуната овец в Японии практически не существовало. Второе: с приходом новой власти всех овец, ввозимых в страну, государственные чиновники пересчитывали буквально по головам и проверяли самым тщательным образом. О чем это говорит?

Никого из читателей Кандзявых эссе уже не удивить тем фактом, что историческое взаимодействие китайской и японской культур самым глобальным образом повлияло на формирование как японского языка в целом, так и его отдельных структур.

Вернемся к кандзи (ТАЙ_футой) - толстый, рассмотренному нами в предыдущем эссе. Есть нечто, что настораживает в этом иероглифе. Это и его внешняя схожесть с кандзи (ДАЙ/ТАЙ_оокий) - большой, и созвучность ОНов обоих кандзи, и близость (или лучше сказать, некая однородность) их смыслов. Кроме того, как уже отмечалось ранее, в графике иероглифа бросается в глаза акцент, поставленный не столько на «наружной толщине», сколько на «внутренней насыщенности» этого знака (точка внутри). Эта некоторая неопределённость заставляет нас в очередной раз погрузиться в прошлое, чтобы постараться хоть на самую малость разобраться с истинным значением этого столь незамысловатого на первый взгляд символа.

Удивительно, но в Китае иероглиф вообще не обладает значением «толстый»! В Поднебесной во все времена его основным смыслом было и остаётся «слишком» (очень, чересчур, излишне). Всё дело в том, что в символе уже заключено значение «большой», «громадный», «значительный» (во-о-о-от такую рыбу поймал), а вот точка внутри как раз и говорит о том, что «имеется лишнее». В японском языке кандзи поначалу употреблялся вместе с иероглифом «Толстый» (с целью смыслового усиления его значения до «толстенный», «очень толстыи»), но в ходе исторического развития произошла полная подмена значений, в результате чего китайский иероглиф приобрел в Японии совершенно новое значение, близкое к русскому «толстый». Однако, когда данный знак употребляется не сам по себе, а в сочетании с другими иероглифами, откуда-то из глубин японского коллективного подсознания, свято оберегающего тайны далёкого прошлого, проявляется значительно более ёмкий смысл, отвечающий не столько за физический объем, сколько за солидное внутреннее содержание. Сами посудите: (тайхэй) - не просто что-то очень ровное или спокойное, а само «спокойствие», сам «мир»; (тайё:) - не просто «океан» [226] и даже не «толстый» океан, а «Океан»; не «толстый тихий океан» , а «Великий Тихий Океан»; (тайко) - не просто «старый» или «очень старый», а сама «древность».

Да что там океан! - вот оно, то настоящее и неподдельное Великое Японское Солнце! И хотя в слове второй кандзи нам пока не известен, но, согласитесь, что применять эпитет «толстый» по отношению к солнцу более чем странно и нелепо. Нет, тут опять, как и в случае с океаном, речь явно идёт не о физической толщине (хотя в каком-то примитивно-естественном смысле наш великий источник жизненной энергии можно оценивать и с этой точки зрения).

Познакомимся поближе с кандзи . (солнце) звучит точно так же, как и «океан» (тайё:). В данном случае хоть и игра слов получается, но, заметим, игра крайне символическая: два великих начала жизни на земле - океан и солнце, и оба произносятся одинаково, хотя и записываются по-разному [227] . Приведём сведения, почерпнутые из небольшого иероглифического словаря про иероглиф :

Для начала попробуем определиться со взаимоотношением двух японских слов: (хи) - солнце и (тайё:) - солнце. Насколько эти два синонима равноправны, и в каких случаях правомерно применять каждый из них? Чтобы ответить на этот вопрос, мы снова вынуждены будем обратиться к китайскому прошлому обоих иероглифов.

Иероглифом в Китае обозначается солнце [229] как природный объект, который ежедневно восходит на востоке, чтобы озарять своими лучами наш бренный мир. А вот (в современном китайском написании ) - это уже не просто нечто периодически показывающееся над горизонтом, а солнце как что-то даже не просто одушевлённое, а обожествлённое. Обратите внимание на разницу: солнце и Солнце . Во втором случае употребление иероглифа более чем оправданно, и его наличие указывает на то, что Солнце - это нечто большее, чем просто планета или звезда, более того, это то, что преисполнено некоей сутью, обозначать которую выпала честь иероглифу .