Русский? Добре

25 апреля «Африка» с Болгарским князем на борту зашла в австрийскую бухту Каттаро. «Естественно, при первой возможности мы отправились на берег бродить по небольшому Каттаро, его окрестностям и добрались до столицы Черногории Цетинье.

Дорога идет по горам зигзагами, по камням без всякой зелени, подъем очень утомительный, но все-таки мы преодолели все трудности к полному одобрению встречавшихся черногорцев. Подойдет к тебе высокий молодчина в живописном костюме и спросит: “Русский?”, получив ответ, непременно похлопает дружески по плечу и скажет: “Добре”…

В течение трехдневной стоянки был обмен визитами и салюты без конца, наконец, 28 апреля ушли в Анкону, где Его Высочество отбыл со свитой на берег для следования в Россию. Перед отъездом он собственноручно надел старшим чинам ордена Св. Александра. Нам ужасно нравился этот беленький крестик, полученный из рук князя, которого мы очень полюбили и провожали самым сердечным образом».

В Неаполь. Ко всеобщей радости

«Отдохнув в Анконе денек, пошли дальше. Как выше было сказано, что в Яффе при съемке с якоря сломался брашпиль, починить его можно было только в военном порту, и потому решено было идти в Неаполь ко всеобщей радости.

Мы благословляли судьбу, пославшую нам поломку брашпиля, очень кстати вышло, только одно обстоятельство нисколько омрачило наш восторг, это отсутствие денег, а в Неаполе-то как раз без них хоть не езди на берег.

Который уже раз приходится быть в Неаполе, и каждый раз, кроме восхищения природой, видами — овладевает какое-то особенное, необъяснимое чувство. Даже вечером на вахте стоять и то хорошо: чудный, тихий, теплый вечер, луна освещает рейд, а с ним стоящие суда и массу двигающихся шлюпок; вот одна остановилась, раздались звуки мандолины и гитар, аккомпанируя чудному пению, которое заставило матросов выйти из коек наверх.

До 21 мая время прошло незаметно, на судне чинили брашпиль и другие вещи, а мы не теряли время даром — при каждом удобном случае уезжали и просто удирали на берег…

В Неаполе получили телеграмму о производстве Командира в капитаны 2 ранга за отличие; мы все сердечно радовались и искренне поздравляли».

Евгению Ивановичу Алексееву 11 мая 1883 года исполнилось сорок лет. Провел он их, как мог заметить читатель, отнюдь не в тиши кабинетов. И стал он отнюдь не молодым адмиралом, а немолодым, по-сухопутному говоря — подполковником. Весьма умеренная карьера.

«21-го мая, расставшись с адмиралом, ушли из Неаполя, хотя было очень жалко уходить из такого хорошего города. Нас послали в Ливорно взять кусок стены с какими-то особыми фресками; ящик громадной величины могла взять только “Африка” в свои необъятные трюмы».

«28 мая ушли в Кадикс за углем».

Прощай, Средиземное море

«5 июня покинули берега Испании, страны черных глаз, живописных костюмов и невыразимой грации. С уходом из Кадикса распростились со Средиземным морем, оставя за собой столько нами виденного и пережитого. Атлантический океан старался развеять нашу грусть — болтал “Африку” во все стороны, пригласил разные ветра дуть на нас, даже и дождь оказался в числе приглашенных, но все безуспешно… очень жаль было уходить, хотя и домой приятно вернуться.

12 июня пришли и 16 числа ушли из Шербурга; там заедал нас вице-консул Postel со своими сыновьями. Старший офицер P.P. Д. заболел, временно вступил в обязанность старший лейтенант ревизор Ш-ъ до первой якорной стоянки. А затем по просьбе старшего офицера было приказано вступить в обязанность лейтенанту Р., хотя он был третий вахтенный начальник, но P.P. Д. заявил, что он только и надеется на Р.

19 июня пришли на один день в Копенгаген почиститься перед приходом в Кронштадт».

Кронштадт

«Наконец 24 июня с раннего утра все на ногах, объявлена награда тому, кто первый увидит Толбухин маяк. Вдруг бежит рассыльный: “маяк открылся”, и дружное “ура!” огласило кают-компанию, а затем передалось в команду.

Все вышли наверх взглянуть на родные берега, которых так долго не видели, сейчас же пошли приготовления к постановке на якорь, салюты и прочее. Нас стали посещать начальствующие лица разных рангов и местосидений, мучили нас смотрами, хотя все высказывали полное одобрение.

Вскоре стало известно о предстоящем Высочайшем смотре, к великой нашей радости. Нам не предстояло особенных приготовлений — мы всегда были готовы и к смотру, и к бою.

За несколько дней до смотра лейтенант Р. получил частную записку с соседнего корабля: “Сегодня к вам приедет адмирал Асланбегов и поднимет флаг”, затем прибыл с берега хор музыкантов, и когда пришел пароход из С.-Петербурга, Р. послал адмиральский катер с офицером за адмиралом. Встретили с почестями, торжественно подняли флаг под гром салютов, адмирал был очень доволен и благодарил Р. за сделанное (Командир был по делам службы в С.-Петербурге, и для него приезд адмирала был тоже сюрпризом) по его старым привычкам.