— Что же они вам сделали?

— Грабят, князь, где ни попало, а теперь и убивать стали.

Буйства пришельцев в то время были не редкостью в Киеве. Варяги всегда держали себя заносчиво.

— Житья не стало от них нам, княже, — выступил старик славянин, величавый и смелый, — бродят они везде и, что горше всего, прикрываются пред нами именем твоим, будто всё, что ни творят они над нами, творят с твоего согласу и приказу. Горе нам! Ты вот уходишь от нас. А коли при тебе они так поступают, кто же удержит их, когда ни тебя, ни бояр твоих не будет; совсем пропадём мы от варяжских волков.

Князь приказал старику рассказать подробно, в чём дело. Толпа стихла, и старик рассказал, что шайка вооружённых варягов явилась на торжище, где производился обмен товарами с заезжими гостями, разогнали силою всех и отняли у «гостей» и киевских купцов всё, что было ими вынесено на торг, убив при этом несколько человек.

— Будет так, княже, — наставительно закончил свой рассказ старик, — никто к нам приходить не будет, исхудаем мы и нечем нам подати тебе же платить. Тогда и твоя казна опустеет и тебе нечем будет дружины твоей содержать. Так-то, княже!

Старик смолк. Святославу неприятно было, что вся эта сцена произошла в присутствии венгерских послов.

— Слушайте, народ мой, — громко и властно заговорил он, — окажу я вам суд и правду. Разберу ваше дело, и поплатятся обидчики ваши. Немедленно и воеводу назначу. Ты, Прастен, всё узнаешь доподлинно, кто обижен и кто обидчики, и мне скажешь. Кто потерпел от варягов, мною будет награждён богато. Хочу, чтобы правда была.

Он помолчал немного и, обведя толпу взглядом, воскликнул:

— Довольны ли вы?

— Довольны, батюшка князь, довольна премного, — раздались восклицания, — оказал ты нам суд и правду!

— Нет ли ещё каких жалобщиков? — спросил он.

— Есть, князь киевский, — раздался откуда-то громкий грубый голос, — подожди малость...

Толпа зашевелилась. В задних рядах её замечалось какое-то особенное движение, словно кто-то проталкивался вперёд, неся на руках тяжёлую ношу.

— Расступись, пропусти! — раздались восклицания.

Толпа расступилась. В образовавшемся проходе показался человек, залитый кровью, на своих могучих руках он нёс другого человека...

— Отмщенье, князь, отмщенье! — ещё издали кричал он.

— Кто это? — спросил в недоумений Святослав.

Это был печенежский князь, недавний раб воеводы Прастена. Темира, Однако, под его кровавой маской никто не узнавал.

Собравшиеся у Княжьего крыльца киевляне затаили дыхание, понимая, что случилось что-то далеко не обыкновенное.

Темир подошёл к крыльцу и опустил свою ношу к ногам Святослава.

— Кто ты, — отрывисто спросил князь, — что тебе нужно?

— Я — Темир, печенег, — ответил тот, — мне нужны справедливость и месть.

— Кто это? — спросил князь, показывая на лежащее на земле тело.

— Взгляни, — сказал в ответ печенег и сдёрнул покрывало.

Нечеловеческий крик, в котором слышались и ужас и смертельное отчаяние, раздался позади Святослава. Это закричал воевода Прастен. Он кинулся с княжьего крыльца и припал к лежавшему недвижимо телу.

— Зыбата! Сыночек мой любой, кровинка моя, — восклицал поражённый горем отец, — да что с тобою приключилось! Да открой ты глаза свои, да скажи ты мне, какой враг на тебя руку поднять осмелился... Сыночек мой! Жизнь моя...

— Жив ли он? — спросил Святослав, узнавший юношу.

— Не знаю, — смело отвечал Темир. — Посмотри, князь, сам.

— Кто его? — спросил Святослав.

Прастен услышал эти слова.

— Твоего суда и справедливости, князь, требую я, — вскочил он на ноги и выпрямился во весь свой богатырский рост.

— На кого просишь? — быстро спросил Святослав.

— Слушай, князь, — порывисто, страстно заговорил Прастен, — я ли не заслужил перед тобою? Я ли не был твоим верным слугой? Награди же меня в последний раз.

— Чего ты просишь?

— Выдай мне врага, отнявшего у меня сына.

— Кто он...

— Колдун... Христианин... Это он, он убил Зыбату.

— Ты уверен в этом?

— Не говорил бы иначе! У меня с ним кровавые счёты, он мстит мне. Когда-то, много лет тому назад, я убил его сына, теперь он убил моего, чтобы отомстить мне... О, это он! Выдай мне его головой.

— Как его имя?

— Прежде он звался Стемид...

— Стемид... Стемид, — словно припоминая что-то, проговорил в задумчивости Святослав, — я помню это имя, мать не раз поминала его.