Кобзарь: Стихотворения и поэмы
вернуться

Шевченко Тарас Григорьевич
Шрифт:
* * *
He греет солнце на чужбине, А дома слишком уж пекло. Мне было очень тяжело И там — на славной Украине: Любви и ласки я не знал, Я сам от многих отдалился, Блуждал тихонечко, молился, Панов-злодеев проклинал. Передо мною проходили Глухие, давние лета: Тогда повесили Христа, Его бы и теперь казнили! Теперь мне счастья нет нигде, А может, счастья и не будет И на Украине нашей, люди, Как на чужбине! Как везде! Но мне хотелось бы другого: Чтоб люди сделать не могли Мне гроб из дерева чужого… Чтобы хоть горсточку земли Ко мне из-за Днепра святого Святые ветры принесли, И это все. Вот так-то, люди, Хотелось бы… Да что гадать… Зачем же бога утруждать, Когда по-нашему не будет!

[Орская крепость, 1847]

Сон. («Горы мои высокие!..»)

Перевод А. Суркова

{218} Горы мои высокие! Вы не так высоки, Как прекрасны, голубые В дымке, издалека — С переяславских просторов, С Выблого кургана{219}, Вы виднеетесь, как тучи, За Днепром туманным. Иду я тихо над рекою, Любуюсь — вот передо мною, Как будто призраки всплывают, Из тучи тихо выступают Обрыв высокий, лес, овраг; И хатки белые мелькают, Как дети в жмурки на лугах В рубашках беленьких играют; А понизу седой казак, Наш Днепр, среди лугов сверкает. А дальше, дальше за Днепром, Часовней малою маяча, На горке церковка казачья Стоит с покривленным крестом. Все стоит и ожидает Запорожца с Луга… Днепр широкий окликает, Жалуется другу. И тускнеют окна храма, Как мертвец упрямо Даль степную озирает Из могильной ямы. Обновленья ждешь в печали? Не дождешься славы! Твои люди ограблены, А панам лукавым Нету дела до великой До казацкой славы!.. И Трахтемиров{220} под горою Свои хатенки вдоль реки Раскинул горестной рукою, Как нищий пьяненький куски. Монастырище{221} — вон, когда-то Казачье старое село. А так ли было, так ли шло?… Все отдано царям проклятым: И Запорожье, и село, И монастырь, и все богатства: Все осквернили, разнесли!.. А вы, вы, горы, не спасли!! Дай бог вовек не любоваться На вас, проклятые!.. Нет, нет… Не вам проклятье!.. Окаянным Магнатам, гетманам поганым!.. Простите же, простите мне, Высокие и голубые, На свете самые святые! Простите! Богу помолюсь… Я так, я так ее люблю, Украину, мой край убогий, Что прокляну святого бога И душу за нее сгублю! Над Трахтемировом, высоко, На круче, будто сирота, Что ищет гибели в глубоком Днепровском омуте, вот так Белеет хата из-за тына… Видна из хаты Украина И гетманщина вся кругом{222}. Старик столетний возле хаты Сидит, а солнышко к закату Уже склонилось над Днепром. Сидит старик, и зреют думы, И слезы капают. «Ай-ай! — Промолвил старый. — Недоумы! Испакостили божий рай!.. Гетманщина!!» И старое Сердце загрустило… Может, чем-то тяжким-тяжким Вылиться просилось? И не вылилось… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . «Блуждал я по свету немало, Носил и свитку и жупан. На что уж худо за Уралом Киргизам бедным, но и там, Ей-же-богу, жить привольней, Чем нам на Украине. Может, потому — киргизы Всё не христиане? Зла принес Христос немало, А переиначил Людей божьих? Ведь катились Глупые казачьи Наши головы за правду, За веру Христову, Упивались и своею И чужою кровью!.. Разве лучше стали? Где там! Куда хуже стали. Без ножа и аутодафе Людей заковали И терзают… Ой, ой, паны, Паны христиане!..» Затих мой старый, убит тоскою, Поник седою буй-головою. Под вечер солнце лес золотило И Днепр и степи золотом крыло; Собор Мазепы в лучах сияет{223}, Курган Богданов{224} вдали мерцает; Где путь на Киев, там сиротливо К холмам Трех Братьев склонились ивы{225}, Трубайло с Альтой между речною Слились осокой, как брат с сестрою, И все-то, все-то радует очи, А сердце плачет, взглянуть не хочет! Солнце светлое простилось С черною землею; Выступает ясный месяц С сестрою-звездою; Веселея и яснея, Тучи расступились. А старик на небо глянул, Слезы покатились… «Я хвалю тебя, мой боже, Господи великий! Что не дал ты мне погибнуть, Небесный владыко! Что вложил ты в сердце силу Пересилить горе И привел меня, седого, На святые горы — Одиноко поселиться И тебе молиться, И твоею красотою Тихо насладиться… И, прибитое грехами Тяжкими, людскими, Схоронить на кручах сердце И витать над ними…» Вытер слезы огневые, Хоть не молодые, И припомнил, старый, годы Давние, благие… Где, как, зачем и что творилось? Что было въявь, а что приснилось? Моря какие повидал? Он вспомнил темную дуброву И очи юной, чернобровой, И месяц между звезд сиял, И соловейко на калине То затихал, то распевал, Святого бога восхвалял; И это все на Украине!.. И усмехнулся старый дед… Знать, некуда ту правду деть, Что справить свадьбу собирались, Да разошлись, не повенчались… Ушла, и он на склоне лет Один и помнит все утраты. Старик мой снова загрустил; Ходил в раздумье до заката, Потом молитву сотворил И тихо спать поплелся в хату, А полог туч луну прикрыл.
_____
Вот такой мне на чужбине Нынче сон приснился. Будто снова я на волю, На свет народился. Дай мне, боже, приютиться В старости глубокой На тех кручах ограбленных В хате одинокой, Чтоб замученное сердце, Выжженное горем, Принести перед кончиной На Днепровы горы.

[Орская крепость, 1847]

Иржавец

Перевод В. Державина

{226} Было время, добывали Себе шведы славу, Убегали с Мазепою{227} За Днестр из Полтавы, А за ними Гордиенко… Раньше бы учиться, Как повыкосить пшеницу, К Полтаве пробиться. Выкосили б, если б дружны Меж собою были, Да с фастовским полковником{228} Гетмана сдружили, — У Петра тогда б, у свата, Копий не забыли И, с Хортицы убегая, Силу б не сгубили. Их не предал бы прилуцкий Полковник поганый{229}… Не плакала б матерь божья В Крыму об Украйне. Когда бежали день и ночь, Когда бросали запорожцы Родную матерь-Сечь и прочь Спешили, только матерь божью С собою взяли, и пошли, И в Крым к татарам принесли, К другому горе-Запорожью. Туча черная, густая Белую закрыла. Пановать над казаками Орда порешила. Хоть позволил хан селиться Им на голом поле, Только церковь запорожцам Строить не позволил. И поставили икону В шатре одиноком, И украдкою молились… Край ты мой далекий! Роскошно цветущий, прекрасный, богатый! Кто только не мучил тебя? Если взять Да вспомнить злодейства любого магната, То можно и пекло само испугать. Последний приказчик большого вельможи И Данта жестокостью б мог поразить. И все, мол, все беды — от бога! О боже, Зачем тебе нужно невинных губить? Замучены дети Украины сердешной. За что они гибнут и в чем они грешны? И ты ль осудил их оковы носить?