Кобзарь: Стихотворения и поэмы
вернуться

Шевченко Тарас Григорьевич
Шрифт:
В болотах тусклыми струями Меж камышами за годами Три года грустно протекли; Всего немало унесли Из горницы моей унылой И морю тайно обрекли; И море тайно проглотило Мое не злато-серебро, — Мои года, мое добро, Мои незримые скрижали, На них в часы моей печали Незримым я писал пером. Пускай унылыми струями Текут себе меж камышами Года невольничьи… А я! Таков обычай у меня! И посижу, и погуляю, На степь, на море погляжу, Былое вспомню, напевая, И в книжечке вовсю пишу Как можно мельче. Начинаю.

[Оренбург, 1850, Петербург, 1858]

«Запели мы и разошлись…»

Перевод Н. Брауна

{312}

* * *
Запели мы и разошлись Без горьких слез, без слова. Сойдемся ли мы снова, Чтоб снова песни полились? Сойдемся, может… Но какими? И где? И запоем о чем? Не здесь и, верно, не такими! И не такую запоем! И здесь невесело певали, И здесь печально время шло, Но как-то все-таки жилось, — Здесь мы хоть вместе тосковали, Веселый вспоминая край, И Днепр могучий, крутогорый, И молодое наше горе!.. И молодой наш грешный рай!

[Оренбург, 1850]

«Не молилась мать за сына…»

Перевод В. Звягинцевой

* * *
Не молилась мать за сына, Поклонов не клала, А так себе, как придется, Меня пеленала, Напевая: «Пусть растет он Да здоровым будет!» И вырос я, слава богу, Да не вышел в люди. Лучше мне бы не родиться Либо утопиться, Чем гневить в неволе бога, Самому томиться. А я ведь не казны богатой Просил у бога! Только хату, Лишь хатку мне б в родном краю, Да два бы тополя пред нею, Да горемычную мою, Мою Оксаночку; чтоб с нею Вдвоем глядеть с крутой горы На Днепр широкий, на обрыв, Да на далекие поляны, Да на высокие курганы, Глядеть, и думать, и гадать: Когда тут землю люди рыли? Кого-то в ней похоронили? И вместе тихо напевать О рыцаре непозабытом, О гетмане том знаменитом, Которого живьем сожгли. Потом бы мы с горы сошли И над Днепром бы погуляли, Пока не потемнели дали, Пока мир божий не заснул, Пока с вечернею звездою Не встал бы месяц над горою, Туман полян не затянул. Мы б умилились, помолились, А там бы ужинать пошли В свою, а не в чужую хату. Ты, господи, панам богатым Даешь сады в своем раю, Даешь высокие палаты, Паны ж — и жадны и пузаты — На рай твой, господи, плюют, А нам и глянуть не дают Из маленькой убогой хаты. В раю лишь хатку небольшую Просил и до сих пор прошу я, Чтоб умереть мне над Днепром, Хоть на пригорке небольшом.

[Оренбург, 1850]

Петрусь

Поэма

Перевод М. Зенкевича

На хуторе с женою жил Помещик — барин небогатый. И дочь одна у них росла. И вот как только расцвела, То генерал ее посватал. Она красавица была, А генерал был пребогатый. Уж, видно, счастья бог послал На хутор бедный… Их печали Утешил. Как только могли, Одели дочку — облекли Да в воскресенье обвенчали, И генеральшею назвали, И цугом в Киев повезли. И был на хуторе у пана Безродный мальчик — пас свиней. Петрусем звался; он приданым Пошел за панною своей — У генерала средь полей Пасти свиней, босой и рваный. За балом бал у генерала, За генеральшей хвост немалый И знатных бар, и барчуков Ей каждый услужить готов. Она ж ночами плакать стала: «Мать сделала меня несчастной, В богатстве гибнет понапрасну Краса и молодость моя». «Ты плачешь, милая?» — «Кто? Я? Нет, я не плачу…» — «Знаешь, Маня, Здесь в городе теперь армяне, Купи себе цветную шаль». «Не нужно никакой мне шали!» «Не изводи себя в печали! Купи, голубка! Не печаль Ты сердца моего. Весною В Париж поедем мы с тобою Или в именье к нам, в село, Как ты сама захочешь». Вскоре Прошла зима; подкралось горе Да в самом сердце улеглось Змеей у юной генеральши. Уехали зимой пораньше; Балы в именье веселей, А генеральша все тоскует, А генерал того не чует, Что все заметили в селе. Вот раз, не усидевши дома, С тоски одна гулять пошла И за околицу зашла. И видит, мальчуган знакомый Там по жнивью пасет овец. «Ох, горе извело вконец! Покою нет мне с самой свадьбы! Петрусь?» — «Петрусь я, свинопас». «Идем, Петрусь, ко мне в усадьбу; Там будешь жить, как жил у нас На хуторе…» И побледнела, И грустно, грустно так глядела! Ведь одинешенька-одна Век девичий свой вековала. За старика за генерала Насильно выдали ее, Продали, пропили — и все… Не выдержала, зарыдала. «Со мною в сад гулять пойдем. Пойдем в наш дом. Я буду рада». «А кто ж здесь будет пастухом, Стеречь, пасти овечье стадо?» «Пускай кто хочет». Повела Его в палаты, а в палатах Одежу новую дала, А после в школу отдала И любо ей. Пусть будет рада, Пока надежда — ей награда, Пока из этого зерна Растет иль куколь, иль пшеница, Ведь мы не знаем, что творится Там в сердце. А оно ведь нам Не выдаст тайны. Если б знала Мать участь горькую твою, Не отдала б за генерала Единственную дочь свою. Не отдала б… Хотя не знаю… Любые матери бывают… Проходят дни. Петрусь на воле Все ходит в школу да из школы, Читает книжки да растет, — А генеральша молодеет, И генерал доволен ею И радуется в свой черед, Что дело доброе свершили. Петра на волю отпустили. И скоро с барского двора Зимою увезли Петра Учиться в Киев. Обучили. Вернулся к пани наш Петрусь, Стал зваться Петр и стал паныч, И кудри длинные до плеч, И над губами черный ус. И… но об этом дальше речь. Успеем рассказать потом О грезах и о снах Петровых. А генеральше чернобровой Что грезится? Об этом мы Сейчас расскажем.