Шевченко Тарас Григорьевич
Шрифт:
III
Уж после покрова я с Дона В село спешил к себе и снова (Ведь я два раза посылал За полотенцами к той Кате) Послать и в третий замышлял, Да получилось так, — некстати Я с чумаками да с волами На свадьбу Катрину попал. Пропало! Все добро пропало! И ни щетинки не осталось, Пропал и я, хоть пить не стал. Зато «кобылу» я узнал. На свете горя много, сын мой, Но вот такого, мой единый, Такого лютого никто Не видывал, не ведал горя, Как я, лукавый. Той порою Обсохли очи у вдовы. Как бы у бога за дверями, У зятя да сына Старая покой находит; Да от Катерины, Дочери своей единой, Взора не отводит. А мне с пьяницами дьявол Душу хороводит… Пропил все! Запродал душу, И душу и тело: Тело — палачу, а душу!.. Господи! на белом Свете жить бы так хотелось… Да учиться. Дети С малых лет должны учиться, Как нам жить на свете, А не то придется туго!.. Я не знаю, друг мой, — Сатана мне козни строил, Взят я был недугом? Иль меня толкнул на это Черт, судьбина злая? Так и до сих пор не знаю, Ничего не знаю; Знаю только, что был трезвый. Уж тогда мне в глотку Ни меды, мой сын, не лезли, Ни вино, ни водка. Так все это приключилось: Мать, отец скончались, Схоронили их чужие. А я все скитаюсь. Прячусь всюду, как Иуда. Что людьми отринут И навеки проклят богом, — Дьявол меня двинул. Чтобы я, подкравшись ночью, Максимову хату (Ведь его Максимом звали, Вдовиного зятя) Подпалил. Сгорела хата. А душе проклятой Не найти покоя! Друже И единый брат мой, Не сгорела, а осталась И доныне тлеет. И когда она дотлеет, Когда свет покинет? Бог весть. IV
Умерла с испуга Скоро Катерина; А Максим на дом сгоревший Да на пепелище Поглядел: чем тут поможешь! Только ветер свищет И в трубе и в дымоходе.». Что на свете делать? С чего начать, за что приняться? Подумал и, перекрестясь, Пошел в работники рядиться, Чтоб вновь с голодной долей знаться. Вдова осталась не одна, А с сыном; осенью жениться Ему советовала мать. Да стой! От матушки царицы, Да прямо-таки из столицы, Пришел указ, — в солдаты брать. То в первый раз такой указ Дошел с Московщины до нас, — На Украине ведь, бывало, Охотою в казаки шли: А в пикинеры, правда, брали, Да все ж охочих. Как тут быть? — Всем обществом совет держали. — Кому в солдатах послужить? И надумали все вместе, Кто в селе поплоше… Взяли сына у вдовицы — Им он не годится — Да и повезли к приему. Вот ведь что творится Здесь на свете. Вот-то правда У людей, мой сыне!.. Я думаю, что доселе Так на Украине. Правды лучшей и не будет Там, где в рабстве люди. V
Через год как раз большая Зима наступила: Не растаял снег в апреле, В логах все белели До троицы снега, — тогда И Очаков брали Москали. А Запорожье Раньше разогнали. Кош весь рыцарский разбрелся… А уж что за люди Были эти запорожцы! Не было, не будет Им подобных! Под Очаков Гнали и Максима. Там-то был он искалечен И на Украину Возвращен с отставкой чистой: Правую, вишь, ногу, Левую ли подстрелили. У меня тревога Началася: снова злая Гадина впилася В сердце самое, вкруг тела Трижды обвилася, Словно Ирод. Что тут делать? Я хожу в тумане, А Максиму, знать, хромому Ничего не станет: На костыль опершись, бродит, Обо мне не знает; А в Христово воскресенье Мундир надевает И медаль и крест прицепит, Косу заплетает, Да еще мукой посыплет… И досель не знаю, Для чего тогда солдаты Косы заплетали, Как дивчата, да мучицу Даром рассыпали? Так себе то было, в шутку Или на забаву?! Вот, как генерал, бывало, Наш Максим на славу Нарядится в воскресенье Да приковыляет В божий храм и там, на клирос Ставши, распевает Он с дьячком, а то так выйдет, Да и прочитает Апостола среди церкви (Учился в солдатах Он читать). А все ж какой-то Он чудаковатый. Хоть трудился, работящий, Ни на что сурово, Тихий, добрый, он не глянет. Никому дурного Он не сделает вовеки, Не зацепит словом. «Счастье людям и несчастье, Говорит, от бога-Вседержителя; без бога Нам ни до порога». Был Максим на белом свете Добрый вон из ряда; А я, — как тебе промолвлю, Ты, моя отрада! Я… убил!.. Ох, погоди ты, Отдохнуть мне надо, Да тогда уж… VI
Говоришь ты, Что видал колодец Тот солдатов? Что и ныне Из него пьют воду? Крест, вишь, около дороги И досель господень Там стоит на перекрестке… А не рассказали Ничего тебе там люди? Уж повымирали Те свидетели, те люди, Праведные люди; Я ж доныне все терзаюсь И терзаться буду И за гробом… Вот послушай, До чего доводит Сатана-то душу нашу: Если не очнется Кто да к богу не вернется, Так он и вопьется В сердце самое когтями. Слушай же, что стало С этим праведным Максимом… Отдыха, бывало, Он не знал. А в воскресенье, В праздники ль иные С псалтырем идет в лесок он И слова святые Он читает. Там, в лесочке, В тихом уголочке Катерину схоронили. Оттого в лесочке Он за упокой Катруси Псалтырь прочитает; А потом себе тихонько, Тихо напевает Со святыми и заплачет. А потом помянет Он за здравье тещу с сыном — И веселым станет. «Все от бога, — тихо скажет, — Что укажет, делай!» Так-то праведно он прожил Здесь на свете белом. А уж в будни так и вовсе Не сидит он в хате; Во дворе он все хлопочет: «Леность нам некстати!» Или скажет по-московски: «Как бы, лежа в хате, Не опухнуть». Взял он как-то Заступ и лопату И пошел, сердечный, в поле, Колодец копает. «Пусть, сказал, приходят люди, Чтоб воды напиться, За грешную мою душу Господу молиться». Вышел в поле, за дорогой В балку он спустился, Да и выкопал в долине Колодец-криницу (Не один трудился; люди Ему помогали. Люди добрые, — колодец Вместе с ним копали). Обложил его он срубом, Над дорогой в поле Высоченный крест поставил… Со всего раздолья Далеко тот крест был виден В чистом поле, в логе, Чтобы знали: есть колодец Около дороги, Приходили бы водицы Из него напиться И за сделавшего это Богу помолиться. VII
До чего же, слышь, доходят Дьявольские ковы, Что сгубить я замышляю Максима святого. Так-то вот! За что же это? А за то же Каин Умертвил святого брата В светлых рощах рая. Было ль это воскресенье Иль иной был праздник? Слушай, как проклятый учит Сатана и дразнит. Говорю: «Пойдем, Максиме, Напьемся водицы Из колодца!» Молвит: «Ладно, Хорошо напиться Из него воды прохладной». И пошли тропою И ведерце и веревку Понесли с собою. Вот приходим мы к колодцу, Я за верх схватился, Как глубок — гляжу. «Максиме, Ты бы потрудился, Черпать воду не умею». Он и наклонился, Опускаючи ведерце; Я… я слушал злого; За ноги схватил и бросил Максима святого В тот колодец… Вот как было, Что я сделал, сыне! Не творилося такого Там, на Украине, И вовек не сотворится В целом мире, брате! Всюду люди, и один я — Сатана проклятый!.. VIII
Так неделя миновала, Максима достали, В балке той же при народе В землю закопали. Часовенку поставили И звать порешили Солдатовым тот колодец… Ну вот и вся повесть О солдатовом колодце, Жестокая повесть. А я… пошел я в гайдамаки, В Сибирь судьба меня вела (Сибирь когда-то здесь была). И, как Иуда, как собака, Я сгину… Чтоб мои дела Простил мне бог, молися, сыне, Там, на преславной Украине, В веселой нашей стороне, Быть может, легче станет мне? 1857, мая 16.
Новопетровское укрепление
Неофиты
Поэма
Перевод А. Островского
Сия глаголет господь:
сохраните суд и сотворите правду,
приближибося спасение мое прийти,
и милость моя открыется.
(Исаия, глава 56, стих 1)М. С. Щепкину. На память
24 декабря 1857 года