Кобзарь: Стихотворения и поэмы
вернуться

Шевченко Тарас Григорьевич
Шрифт:
В те времена Елизавета, Вдова, в предместье Назарета С Иваном маленьким жила И приходилась им роднею. Вот ранней зорькою одною Мария мальчика взяла И с мужем в Назарет пошла К той родственнице и вдовице Внаймы из милости проситься. Тем временем дитя растет, Растет себе и подрастает, Растет, не ведая забот, И с мальчиком вдовы играет. Играли раз они у рва, Две палки подобрали с краю И тащат матерям к сараю С преважным видом на дрова. Знай наших, мол (известно, дети), И просто загляденье эти Веселых мальчугана два. И вот меньшой берет нежданно Вторую палку у Ивана (Иван скакал на ней верхом) И складывает их крестом, Чтоб дома, видите, похвастать, Что он уж мастер хоть куда… Мария обмерла, когда В руках у сына увидала Тот крестик-виселицу. «Стой! — Вскричала мать, — недобрый злюка Тебя подбил на эту штуку. Брось палки прочь, сыночек мой!» И мальчик, материнским страхом Ошеломлен и с толку сбит, Святую виселицу махом Швырнул и зарыдал навзрыд. Он плакал в первый раз. Впервые Лил эти слезы ей на грудь. Поглубже в сад под тень Мария С ним поспешила завернуть. Там пестовала, целовала Его без счету, тормоша, И коржик в рот ему совала, И маленькому легче стало, Угомонила малыша. Разнежившись от утешений, Зевнул он, растянулся, лег На материнские колени И задремал, как ангелок. Он спит, и беспокойным оком В слезах на сына смотрит мать, Чтобы не всхлипнуть ненароком И сна его не разогнать. Крепилась, да не тут-то было: Сама ту дрему прервала. Слезой упавшей разбудила, Кипящей каплей обожгла. Свою печаль от сына прячет, Но мальчика не обмануть: Все понял он — и, к ней на грудь Упавши, вместе с нею плачет. Из заработков ли скопила, Взаймы ли у вдовы взяла, За четвертак букварь купила, Ребенка в школу отвела. Сама б растила грамотеем, Да неученая была. Учиться он ходил к ессеям, А душу сына мать блюла. С ним в класс Иван был отдан вдовин. Всем выдался Иван в него, И как росли ребята вровень, Так и учились. Баловство Не коренилось в мальчугане. Он детских не любил проказ. Бывало, в стороне держась, Забьется где-нибудь в бурьяне И тешет клепку, — так мальцу Хотелось помогать отцу. Ему пошла весна седьмая (Постиг уже он мастерство). Лежал Иосиф, отдыхая, И любовался на него. Какие у него задатки? Каким займется ремеслом? Вот как-то, ведра взяв и кадки, Они отправились втроем На ярмарку, да прямо в самый Что ни на есть Ерусалим. Хоть далеко, — они упрямы: Там цены выгоднее им. Пришли, расставили посуду. Куда ж девался баловник? Мать мечется и ищет всюду. Нет сына, хоть кричи на крик. Бежит в испуге в синагогу Защиты попросить у бога, И тут — сокровище благих! Попав на сборище к раввинам, Сидит он с личиком невинным И, крошка, поучает их, Как в свете жить, людей любить, За правду стать, за правду сгинуть. Без правды горе! «Горе вам, Учители-архиереи!..» — И удивлялись фарисеи И книжники его речам, А радость матери Марии Неизреченна! Ведь мессия Воочию пред нею сам. С утра продавши весь товар, Во храме помолились богу И вышли холодком в дорогу, Когда остыл полдневный жар. Так и росли, так и учились Святые деточки вдвоем, И ими матери гордились. Они тернистые пути Избрали, вышедши из школы, — Освобожденья путь тяжелый, Во имя божьего глагола Не устрашась на крест пойти. Иван в пустыне жил неведом, А твой пошел в народ. За ним, За сыном праведным своим, Пошла и ты покорно следом, Иосифа на склоне лет Совсем покинув; сыну вслед И ты пошла навстречу бедам, Пока, скитаясь, не пришла К самой Голгофе. Ибо всюду Святая мать за сыном шла, На речи сына и дела Смотрела и, дивясь, как чуду, Издалека, наедине От счастья млела в стороне. Бывало, он, на Елеоне Присев, вздохнет. Ерусалим В красе раскинется под ним, И блещет в золотом виссоне Израильский архиерей И римский золотой плебей! И так он, сидя, заглядится На иудейскую столицу, Что час пройдет, не вспомнит мать, И два пройдет, забудет встать, И вдруг заплачет беспричинно. Заплачет и она, в лощину К ключу спускаясь за водой. С водой вернется, успокоит, Стопы усталые омоет. Даст пить, возьмет хитон худой, Зашьет его и удалится, Чтоб за смоковницей седой От сына в стороне таиться И охранять его покой. А вот из города ребята. Его любила детвора И с ним по улицам с утра Толпой ходила до заката. Сбегались и на Елеон. Вот и сейчас пришли резвиться. «Святые!» — тихо молвил он, Навстречу встав их веренице, И подошел, благословил И с ними сел, как встарь, играть, В ребенка превратясь опять. Потом, повеселев душой, Спустился с ними на закате На проповедь в Ерусалим Спасенье возвещать глухим. Не вняли — предали распятью!.. Как распинать его вели, Вокруг тебя на перекрестке Стояли дети и подростки, А взрослые ученики Поразбежались, как от плети. «Пускай идет, пускай идет! Вот так и вас он поведет! — Сказала ты. — Смотрите, дети!» — И наземь грохнулась с тоски. Без сына опустел весь свет. Ночуя под плетнями, позже Вернулась ты в свой Назарет. Вдову похоронили божью, Чужими труп ее зарыт. Иван давно в тюрьме убит, Иосифа не стало тоже, Одна как перст, лишь ты одна Осталась в эти времена. Уж так талан твой, видно, латан. Трусливые ученики Ушли от пыток в тайники, И, выведав, где кто попрятан, Ты стала собирать бедняг. Однажды ночью в полном сборе Они с тобой сидели в горе, И ты, великая в женах, Их малодушие и страх Дыханьем огненного слова Развеяла, как горсть половы, И дух в их бренные тела Святой свой вдунула. Хвала И слава ввек тебе, Мария; Воспрянули мужи святые И в разные концы земли Во имя мученика-сына И памяти его невинной Любовь и правду разнесли. Ты ж после с голоду у тына В полыни умерла. Аминь. А после смерти чернецы Тебя одели в багряницу И золоченые венцы Тебе дарили, как царице. Прибили и твою к кресту Поруганную простоту, И оплевали, и растлили. А ты, как золото в горниле, Такой же чистой, как была, В душе невольничьей взошла.

Петербург,

11 ноября [1859]

Подражание Эдуарду Сове

Перевод М. Фромана

{354} Посажу я возле дома Для подруги милой И яблоньку и грушеньку, Чтобы не забыла!
_____
Бог даст, вырастут. Подруга Под густые ветки Отдохнуть в прохладе сядет, С нею вместе — детки.
_____
А я стану груши с веток Рвать для милых деток… С подругою — любимою Перемолвлюсь этак:
_____
«Помнишь, друг, я перед свадьбой Их сажал весною… Счастлив я!» — «И я, мой милый, Счастлива с тобою!..»

19 ноября

[1859], С.-Петербург

Подражание Иезекиилю. (Глава 19)

Перевод А. Безыменского

{355}

Глава 19
Восплачь, пророче, сыне божий, И о князьях, и о вельможах, И о царях земных! И рцы: Зачем та сука, ваша матерь, Со львами снюхалась когда-то? А вы, щенята, родились? И множился ваш род проклятый? А вы, зубастые щенята, В львов превратились. Вы людей, Незлобных, праведных детей, Все время жрете!.. Жадный коршун Вот так клюет и рвет цыплят, Как вы людей… А что же люди?… Хоть видят люди, да молчат. Ну и щенок тот, дикий, лютый! И вот его подстерегли И, заковавши крепко в путы, В Египет люди отвели На каторгу. А сука снова Спустила на людей другого Лихого сына своего. Земное это божество И города и села жрало… Земля тряслась и трепетала, Едва заслышав злобный рев… И этот не избег оков, — Он схвачен был, тот пес на троне. В тюрьму посажен в Вавилоне Глубокую, чтоб бедный люд Не слышал яростного рыка Самодержавного владыки, Царя жестокого… Пройдут, Уж понемногу отступают, Дни беззакония и зла. Но правды этой львы не знают, Растут себе, как бы лоза В лесу дремучем, уповают На омертвевший корень свой, Уже червивый, и гнилой, И худосочный. Ветер с поля Дохнет, сметет, очистит путь, И ваше злое своеволье Купаться будет и тонуть В своей крови. И плач великий, Совсем не схожий с львиным рыком Услышат люди. Этот плач, Никчемный, долгий и поганый, Народной притчей скоро станет Самодержавный этот плач!

[Петербург]

Декабря 6 [1859]

Осии

Перевод М. Зенкевича

{356}

Глава 14
ПОДРАЖАНИЕ
Погибнешь, сгинешь, Украина! И след твой выжжется дотла. А некогда, гордясь, цвела Ты в роскоши. О Украина, Мой край любимый, неповинный! За что господь тебя карал, Карает тяжко? За Богдана, Да за безумного Петра, Да за господ, панов поганых, Убить тебя давно пора, И это будет справедливо! Ведь долго долготерпеливый Взирал безмолвно на твою, Греховную твою утробу И рек во гневе: «Истреблю Твою красу! Сама ко гробу Спешишь ты своему! Во злобе Сыны твои тебя убьют, Оперясь, а во зле зачаты, Во чреве сгинут, пропадут, Как в яйцах дохлые цыплята. И плачем материнским слезным Наполню грады и поля, Да зрит растленная земля Меня всевидящим и грозным! Воскресни, мать! В светлицу-хату Вернись скорей и опочий. Устала ты, неся расплату За сыновей, — так отдохни И чадам, отдохнув, скажи, Пророчь лукавым о возмездье, Что, злые, пропадут они, Что их измена, и бесчестье, И криводушие — огнем, Кровавым пламенным мечом Обмечены на душах тайно, Что кара кличет неустанно, Что не спасет их добрый царь, Их кроткий пьяный государь Не даст наесться им, напиться, Не даст коня вам, чтобы скрыться, Чтоб ускакать; не ускакать, Не скрыться вам! Ведь вас повсюду Отыщет правда-месть, а люди Подстерегут, чтобы поймать, — Поймают и судить не будут: Сковав, в оковах, не на суд — На поруганье поведут И на кресте потом, без ката И без царя вас, бесноватых, Распнут, на части разорвут И кровью вашею, собаки, Собак напоят!.. И скажи, Такое слово им скажи, Без притчи, так скажи: «Вы сами Своими грязными руками Кумир создали, говоря, Что царь — ваш бог, надежда ваша, Что ждете всем убогим нашим Вы утешенья от царя». Не так! Скажи им: «Лгут все боги, Все идолы в чужих чертогах!» Скажи, что правда оживет И вновь сердца людей зажжет, Но не растленным ветхим словом А словом вдохновенным, новым, Как громом, грянет и спасет Весь обокраденный народ От ласки царской…»

[Петербург]

25 декабря 1859

«Девушка, мила, красива…»

Перевод В. Звягинцевой

* * *
Девушка, мила, красива, Шла по двору с пивом, А я глянул — удивился, Даже рассердился… Кому она пиво носит? Почему босая? Боже сильный, твоя сила Тебе же мешает.

[Петербург,

15 января 1860]