Шевченко Тарас Григорьевич
Шрифт:
VII
Сомнительной была затея, Что выдумали богатеи И мудрый кесарев сенат. Нерона знать превозносила Так, что самим уже претило Такого дурня прославлять, И чтобы напрямик сказать, Они советом присудили: Нерона-кесаря назвать Самим Юпитером, и все там! И написали воеводам По всем краям: мол, так и так, Отныне кесарь равен богу! И дали мастеру отлить Из бронзы кесаря, и сбоку (Так, нота бене, на полях) Прибавили, что идол будет Прощать и миловать. И люди, Как птицы в южные края, В Рим потянулись. Приплыла Из Сиракуз и мать Алкида Просить у кесаря защиты. Она одна ли? Нет, о, боже! Пришли их тысячи в слезах, Пришли издалека… О, горе! Кого вы умолять пришли? Кому вы слезы принесли? К кому в несчастье и позоре Пришли с надеждой? Горе! горе! Рабы незрячие! Кого, Кого вы молите, благие, Рабы незрячие, слепые? Палач не слышит ничего! Лишь бога истинного чтите, Молитесь правде на земле, Другим богам не возносите Своей молитвы. Все обман; И поп и царь… VIII
Перед Нероном, Пред этим новым божеством, Вчера молитвенно склонялась Вся знать и щедро изливалась Вчера господня благодать. Тем — деньги, тот повышен в чине, Тому аренда в Палестине, Подручным кое-что; тому Благоволили лично дать Свою наложницу в супруги. Подержанную? Что ж такого! Зато от кесаря! Другого Сестру благоволили взять К себе в гарем. И тут дурного Нет ничего: должны без слова Себя под бога подстилать, Не только близких. Преторианцы помолились — Преторианцам дан указ, Чтоб все, что захотят, творили, А мы — помилуем уж вас. И вы, плебеи-гречкосеи, Хоть и молились, вам не ждать Помилованья. Не умеют Вам даже милость оказать! IX
На третий день лишь разрешили Молить царя за христиан. Ты приходила и молилась, И милосердный истукан Из Сиракуз велел доставить В Рим заключенных христиан. Весела ты и довольна, Без конца готова Ты Юпитеру молиться, А кумир твой новый Удивительный затеял Праздник в Колизее{336}. Ты увидишь! А покуда Иди же скорее Сына встретить. Да не слишком Радуйся ты много: Ты еще его не знаешь — Ласкового бога! А пока что с матерями Вышла мать Алкида Встретить лаской и дарами Сына. Позабыты Все обиды. Ты у Тибра Чуть не напеваешь И кесаря Юпитера Хвалишь-прославляешь: «Вот Юпитер так Юпитер! Не зря носит титул Юпитера, я-то сдуру Принесла молитву В храм Юпитера афинский». И, идя дорогой, Втихомолку помолилась Кесарю, как богу. И пошла тропою вязкой, Взор на Тибр бросает. А по Тибру из-за леса Барка выплывает Иль галера. На галере Увидала сына С неофитами в оковах, И твой сын безвинный К мачте накрепко прикован. Неофит ли новый? Нет, апостол великого Пламенного слова. Вот какой он! Иль не слышишь, Как поет в оковах Твой страдалец: «Новый мы псалом владыке И новую славу Воспоем честным собором, Сердцем нелукавым. Под псалтыри и тимпаны Бога восхваляя, — Он карает нечестивых, Добрым помогает. Преподобные во славе И на тихих ложах Радуются, славословят, Хвалят имя божье. Меч в руках святых двуострый Защищает веру, На отмщение языкам, Людям для примера. Закуют царей кровавых В железные путы И оковами двойными Руки им окрутят. И неправедных осудят Осужденьем правым, И навеки будет слава, Преподобным слава!» X
А ты на берегу стояла, Как будто темная скала, Не слушала и не рыдала, Лишь аллилуйя{337} вознесла, Покуда христиане пели. Оковы гулко зазвенели На неофитах. Твой же сын, Любимый твой, апостол новый, Перекрестившись, возгласил: «Молитесь, братия, молитесь За злого палача. Его В своих молитвах помяните; Перед гордынею его Коленей вы не преклоните! Молитва — богу! А Нерон, Пусть на земле владыка он, Пускай пророков убивает, Пускай он всех нас распинает! Уже зачаты внуки те, Что станут некогда мужами, Не мстителями-палачами — Святою ратью во Христе! И без огня и без ножа Стратеги божии восстанут И тьму язычников поганых Своей молитвой сокрушат! Молитесь, братия!» Молились. Молились пред святым крестом Закованные неофиты, Молились радостно. Хвала! Хвала вам, души молодые, Хвала вам, рыцари святые, На веки вечные хвала!.. XI
И в Рим галера приплыла. Прошла неделя. Пьяный кесарь, Постригший сам себя в Зевеса, Справлял Зевеса юбилей. Ликует Рим. Везут к кумиру Возами ладан, смирну, мирру И к Колизею христиан Гуртами гонят. Кровь струится, На бойне будто. Весел Рим! И гладиатор и патриций От крови пьяны. Кровь и дым Дурманят их. Остатки славы Рим пропивает. Тризну правит По Сципионам. Гнусный, злой, Развратный старец, наслаждайся В своих гаремах! Из-за моря Уже встает звезда и вскоре Не громом праведным, святым Тебя сразит. Ножом тупым Тебя зарежут, как собаку, Иль обухом убьют! XII
Два дня Ревет арена. На арене Лидийский золотой песок Покрылся пурпуром горячим, Невинной кровью обагрись, А сиракузских назареев Еще не видно в Колизее. На третьи сутки их, в оковах, Толпой на место бойни стража С мечами наголо ввела. Арена ревом изошла. А сын твой гордо на арену С псалмом на пламенных устах Ступил. И кесарь в исступленье Захохотал. И леопард Из ямы выскочил на сцену, Сверкнул зрачком… И полилась Святая кровь. По Колизею Раскатом грома пронеслась И стихла буря. Где ж была? Где скрылась ты? Была ль готова Тогда на кесаря святого Ты броситься? Иль знала ты, Что в три шеренги окружили Зевеса ликторы. За ним, Твоим Юпитером святым, Ворота крепкие закрыли, И вот — осталась ты одна. Одна с отчаяньем во взоре. И что ты можешь? «Горе, горе! О, горе страшное мое! Как жить без сына, без Алкида, Что буду делать? Кто защитой, Опорой будет?…» Непокрытой, Седою, старой головой Она о каменную стену Ударилась и трупом пала У Колизея. XIII
Возвратясь из цирка к ночи, В термах укрывался Кесарь под охраной стражи. Колизей остался Без кесаря и без римлян И точно заплакал, Одинокий. Как вершина На поле, чернеет Колизей тот среди Рима… Тихо, тихо веет Из-за Тибра, из Альбано Ветерок над Римом. А над черным Колизеем, Словно в легком дыме, Выплыл месяц круглолицый. Мир весь первозданный Опочил на лоне ночи, Только мы, Адама Преступные, злые чада, Отдыха не знаем Ни на миг, до самой смерти, В утраченном рае. Мы грыземся как собаки, Над куском червивым И тебя еще ругаем, Праотец ленивый!.. XIV
Еле сном забылась Чуть живая мать-старуха. Жизненные силы Сила ночи оживила. Встала, походила У ворот закрытых, Что-то все шептала, Не кесаря ли святого Тайно проклинала? Может быть, и так. Тихонько К воротам подкралась, Послушала, усмехнулась И пробормотала Про себя чуть слышно что-то, У ворот присела. Пригорюнилась. И вскоре Открылись ворота, И потянулись вереницей Из Колизея колесницы На Тибр. И повезли тела, Как с бойни туши… А телами Святых, растерзанных зверями, Рабы для царского стола Кормили рыбу. Мать Алкида Вдруг огляделась, поднялась, Взялась за голову руками И тихо, молча за возами, Как черный призрак, побрела. Возницы, скифов серооких Потомки и рабов рабы, Подумали: сестра Морока [26] Из пекла вышла проводить Туда же римлян. И швырнули В пучину трупы, и назад Телеги скифы повернули. И вот осталась ты одна У Тибра. Пристально следила, Как расходились и сходились Круги широкие над ним, Над сыном праведным твоим!.. Смотрела ты, пока не стала Совсем спокойною вода, И засмеялась ты тогда, И тяжко, страшно зарыдала, И помолилась в первый раз За нас распятому. И спас Тебя распятый сын Марии, И ты слова его живые В живую душу приняла, По торжищам и по чертогам Живого истинного бога Ты слово правды понесла. 26
Морок — скифский Плутон. (Прим. Т. Шевченко.)