— Когда сказали, что вечер после вашего освобождения из Литовского замка граф Бахметьев провёл с вами. Он ведь отлучался?

— Бог с вами, Сергей Андреевич. С чего вы выдумали сию нелепицу? — вздёрнула бровь княгиня, стараясь, чтобы голос её не дрожал.

— Ваш доктор был так любезен, что поведал мне о том, что его сиятельство вызвались отвезти его до дому.

Вера опустила ресницы, мысли метались в голове, но ни одна из них не была спасительной. Увы, Залесский поймал её на лжи, и громоздить новую язык не поворачивался. Да кабы знать ещё, что говорить, дабы не навредить…

— Зачем вы мучаете меня, Сергей Андреевич? — медленно поднялась она с кресла и шагнула к Залесскому.

— Я всего лишь желаю знать правду. Довольно кормить меня байками и ложью, Вера Николавна.

— Правду? — Вера усмехнулась, подойдя ещё на шаг. — Что она вам даст, ваша правда? Правда состоит в том, что я не убивала своего супруга, но вы ведь и сами то знаете. Правда состоит в том, что меня изнасиловал тюремщик с вашего на то позволения. У вас своя правда, господин жандарм, и к моей она вовсе не имеет никакого отношения. Разве нет?

Залесский сглотнул ком в горле. Глаза княгини горели убийственной ненавистью.

— Какая ещё правда вам нужна? — остановилась она так близко, что его дыхание шевелило выбившийся из причёски завиток у неё на виске.

Запрокинув голову, она смотрела ему прямо в глаза. Сергею Андреевичу сделалось невыносимо душно. Тонкий цветочный аромат её духов кружил голову почище хорошего бургундского. Тесный ворот мундира угрожал его задушить, но Залесский опасался поднять руку, дабы ослабить его. Потому как княгиня стояла так близко, что шевельни он рукой, непременно её коснётся, а позади в спину упирался подоконник. Он жаждал её коснуться и одновременного боялся того. Потому как ежели коснётся то, что тогда его удержит от того, чтобы смять поцелуем пухлые губы, заставив умолкнуть, стиснуть в крепком объятии всё ещё стройный стан? Глядя в злое бледное лицо madame Одинцовой, в тёмные зрачки, почти поглотившие радужку, Сергей Андреевич шумно выдохнул и отодвинулся, но при том запнулся за ножку кресла, стоящего у окна. Залесский неловко покачнулся и ухватился за спинку злополучного кресла, дабы не упасть.

— Вера Николавна, — севшим голосом пробормотал он, — вы меня неправильно поняли.

— Неужели? — отступила на несколько шагов княгиня. — По-моему, я всё верно истолковала. Вы за что-то столь сильно ненавидите меня, что собрались превратить мою жизнь в кошмар.

— Я не ненавижу вас, — откашлялся Залесский. — За что мне вас ненавидеть?

— Вам виднее, Сергей Андреевич, — устало выдохнула Верочка.

Нервный запал, что позволил ей загнать жандарма в угол, иссяк, оставив только пустоту в душе. Она добилась того, чего хотела. Залесский забыл, с какими обвинениями он явился к ней, и ныне выглядел жалким и потерянным. Плечи её поникли, уголки рта опустились.

— Видимо, вам доставит радость отправить меня на каторгу? — невесело усмехнулась Вера.

— Я не желаю вам зла, — шагнул к ней жандарм. — Поверьте, Вера Николавна.

— Чего же вы тогда желаете, Сергей Андреевич? — не отводя глаз от пламенеющего румянцем лица, прошептала Верочка.

Залесский остановился перед ней, словно во сне потянулся к её руке, сжал в ладони тонкие ледяные пальцы и поднёс их к губам. Поцелуй обжёг. Только усилием воли madame Одинцова принудила себя остаться на месте, не вырвать руки. Безошибочным чутьём истинной дочери Евы, Вера угадала подспудно тлеющее желание, что она так неосторожно пробудила, намеренно провоцируя его. Вдруг сделалось страшно. Никого нет рядом, к чему было дразнить его? Тихо открылась и закрылась входная дверь, и былая уверенность вновь вернулась к ней.

— Вы спрашивали, чего я желаю, — заговорил он. — Возможно, вы сочтёте меня умалишённым, но я всё же скажу. Каждый раз, когда я вижу вас, я завидую человеку, которого вы готовы защищать вопреки здравому смыслу. Ради которого, вы заставили умолкнуть во мне голос разума, пробудив низменные наклонности и чувства. Пошло и глупо возжелать чужую любовницу, но, увы, сие есть горькая истина. Я бы многое отдал, ради одного вашего благосклонного взгляда, я на многое готов закрыть глаза ради вас. Более того, в моих силах избавить вас от суда и его последствий.

— И какова плата за мою свободу? — чуть слышно поинтересовалась Вера.

— Будьте моей женой, — выдохнул он и умолк.

Верочка вытащила пальцы из его ладони, голубые глаза блеснули насмешкой.

— Вынуждена отказаться от столь лестного предложения, — усмехнулась княгиня. — Коли вы и дальше намереваетесь преследовать графа Бахметьева, то отныне это будет выглядеть, как месть более удачливому сопернику. Не так ли Степан? — повернула она голову в сторону дверей гостиной, где с раскрытым ртом замер на пороге слуга Георгия.

Залесский выругался себе под нос и отшатнулся от княгини. Незабываемое представление! Но более всего терзала собственная глупость. Как легко он потерял контроль над собой, позволил чувствам, что таил даже от себя самого прорваться наружу. Даже дышать стало больно от того, что над ним посмеялись, выставили влюблённым идиотом, пытающимся устранить соперника столь низким способом.

— Я вам того не забуду, Вера Николавна, — выдавил он.

— Вы мне угрожаете? — выгнула бровь княгиня.