– Идёт… – и, выглянув наружу ещё разок, на всякий случай отступил в глубь подъезда.

Ещё через каких-то пару минут с тротуара донеслись чёткие шаги, и ожидаемый оберст прошёл так близко от входа, что все трое смогли хорошо рассмотреть его лицо.

– За ним, осторожненько, – приказал лейтенант и, немного выждав, первым сделал шаг вперёд

– Стой, – неожиданно остановил командира Григорий. – Я узнал его…

– Как узнал? – изумился лейтенант.

– Да как-то видел я этого немца в одном местечке… – загадочно усмехнулся Григорий.

– В каком ещё местечке? – не понял лейтенант и вопросительно посмотрел на товарища.

– Давайте за мной, покажу… – и Григорий, опередив командира, вышел из подъезда.

Через каких-нибудь полчаса все трое уже были возле особняка, что стоял рядом с домом Гели на Офицерской.

– Вон оттуда, я самолично видел, как этот оберст сюда приезжал. – Григорий показал на балкончик Гелиной квартиры. – Машину, гад, отпустил, а сам до кобеты. Геля говорила, он постоянно к этой бабе ездит.

– Так, очень интересно… – Лейтенант внимательно посмотрел на особняк, а потом обратился к Григорию: – Как думаешь, эта подстилка немецкая тут одна живёт или нет?

– Это всё я за раз уточню, – заверил лейтенанта Григорий.

Ещё примерно полчаса все трое, стараясь не привлекать внимания, слонялись вокруг особняка, высматривая возможные подходы. Как оказалось, сразу за домом был молодой сад, заканчивавшийся возле крутого спуска к реке. Местные жители уже натоптали на косогоре удобную тропинку, позволявшую спуститься к воде, и там, у берега, Сергей высмотрел пару лодок, привязанных к вбитому в урез куску рельса.

Закончив осмотр, все трое сгрудились в боковом проходе, отделявшем сад от соседнего дома, и начали совещаться.

– Да, местечко подходящее, – похвалил Григория Сергей, ещё раз внимательно изучая садовую дорожку, ведущую к веранде.

– Оно-то так, – неожиданно засомневался Григорий, – вот только сил у нас маловато. Опять же нас тут опознать могут. Может, сменить место?

– Нет, здесь мы его подкараулим, – заключил лейтенант и провёл рукой по металлической сетке забора…

Дмитро испуганно жался к стене полуразрушенного дома и лишь изредка рисковал на секундочку глянуть за угол. Там, на улице, стреляли, и шальные пули, то и дело попадая в соседнюю стену, заставляли Дмитра каждый раз инстинктивно втягивать голову в плечи.

Их постерунок [248] внезапно подняли по тревоге и, дополнительно выдав гранаты, бегом погнали через весь город на окраину к бывшей еврейской слободе, где, как сообщили по прибытии, в районе закрытой «Школы робитнычей» уже второй час шла перестрелка.

Только что поступил приказ готовиться к атаке, для чего следовало сосредоточиться во дворе крупорушки. Но пробираться туда, на этот чёртов двор, надо было по находящейся под обстрелом улице, и Дмитро всё медлил, не решаясь хоть на шаг сдвинуться с места.

Наверное, он так и остался бы торчать под стеной, если б внезапно не получил затрещину. Дмитро дёрнулся и увидел рядом ражего парня в чёрной пилотке. Судя по всему он был из «СС», и Дмитро открыл было рот, но парень сердито рявкнул:

– Вперёд боягуз! [249] – и толкнул Дмитра прямо на тротуар.

Оказавшись на открытом месте, Дмитро услыхал пугающий свист пуль и, пригибаясь как можно ниже, стремгав бросился к крупорушке. Ему повезло. До широко открытых ворот нужного двора было всего метров сорок, и Дмитро за считанные секунды оказался под прикрытием спасительного забора.

Во дворе уже был почти весь личный состав постерунка, и Дмитро удивился, как они прошли сюда под обстрелом. Впрочем, не все пули летели мимо. Одному полицейскому санитар как раз перевязывал окровавленное плечо, и раненый то громко стонал, то матерился вслух.

Дмитро малость взбодрился, пошёл вдоль забора и вдруг нос к носу столкнулся с тем самым парнем в чёрной пилотке, который так бесцеремонно вышвырнул его из укрытия. Парень тоже узнал Дмитра и, почему-то даже обрадовался, весело гаркнув:

– О, боягуз! Дошёл-таки! И чего было под стеной жаться?..

– Так стреляли же, – Дмитро показал на раненого.

– Пхе, тоже мне стрелянина, – парень презрительно фыркнул. – Вот нас под Харьковом однажды «Сталинский орган» [250] накрыл, вот то был жах [251] .