Лина вся зардлась вдругъ и сжала на мигъ болзненно брови.

Онъ замтилъ и очень смутился…. Но она замтила это въ свою очередь и поспшно проговорила:

— Я рада что вы на меня не сердитесь.

— За что это, помилуйте! Онъ руками всплеснулъ.

— За то что я не доиграла Офеліи, лишила васъ удовольствія дослушать ея роль до конца… Но я не могла, право; я осталась безъ голоса, говорила Лина, подымая на него свои смущенные и печальные глаза, — мое здоровье не особенно крпко.

— Не дай Богъ! Да хранитъ васъ весь сонмъ ангеловъ небесныхъ! вырвалось испуганно изъ груди старика-смотрителя… И со смерти князя Михайлы, никакой еще человческій голосъ не звучалъ для Лины такъ безкорыстно, такъ отечески нжно….

— Какой вы добрый! воскликнула она въ свою очередь, въ невольномъ порыв… Они были теперь одни въ опуствшей окончательно зал. Онъ совершенно растерялся, заморгалъ вками, подъ которыми уже проступали крупныя капли слезъ….

Дверь подл ложи изъ которой вышла Лина, отворилась опять широко и шумно, и изъ нея вылетла во всей пунцовости своихъ розъ, бархата и торжествующаго вида неизбжная Ольга Акулина.

— Лина, вы еще здсь? Какъ я рада, мы войдемъ туда вмст! крикнула она ей черезъ всю залу. — И никого, кром васъ, продолжала она, оглянувшись и застегивая на ходу длинную бальную перчатку (она, разчитывала застать еще хвостъ знакомой ей уздной публики, которой была далеко не прочь пустить лишній разъ пыль въ глаза своимъ трескучимъ туалетомъ)…. Ахъ, Василій Григорьичъ, здравствуйте! проговорила она свысока, подходя къ разговаривавшимъ и не отрываясь взглядомъ отъ своей перчатки, — я не знала что вы попали, также въ число нашихъ зрителей. Какъ вы находите, не правда ли, очень удалось?

— Чрезвычайно, сударыня, отвтилъ старикъ, знавшій ее давно по городу и далеко не питавшій сочувствія къ ея самонадянности и претензіямъ;- ваше участіе въ драм было въ особенности замтно, насмшливо промолвилъ онъ въ вид шутки.

Она громко разсмялась:

— Мое участіе… Меня вдь только для виду пригласили выйти на сцену сегодня. А вотъ къ завтрему я сама приглашаю васъ сюда, на мой бенефисъ. Я играю въ Льв Гурыч Синичкин и много пою. Услышите, не раскаетесь!..

Старикъ поклонился холодно и молча.

Барышня покосилась на него:

— Или, можетъ-быть, колко отпустила она, — посл княжны вы почитаете меня уже совершенно не стоящею вниманія.

Этотъ намекъ на его какую-то будто бы искательность задлъ старика за живое; онъ даже покраснлъ весь:

— Напрасно, милостивая государыня, вы такъ полагаете: вниманія заслуживаете вы вполн и отъ каждаго, а въ древнемъ мір могли бы, смю думать, даже большую извстность пріобрсти.

— Это что же такое «въ древнемъ мір»? Вы всегда какими-то притчами выражаетесь! молвила пренебрежительно Ольга.

— А то это значитъ, сударыня, что въ мір языческомъ, въ противность тому чему научило насъ христіанство, женская личность превозносима была почти исключительно за ту вншнюю, такъ-сказать тлесную, прелесть коею могла она отличаться отъ другихъ, а не за т высшіе, духовные дары, которые для насъ составляютъ ея лучшее украшеніе.

Отвчать на этотъ урокъ грубостью барышня наша въ присутствіи Лины не посмла. Она почла за лучшее разсмяться еще разъ:

— Ну да, да, извстно, вамъ все «крылья нужны, въ лазурь неба уноситься», какъ говоритъ мой отецъ… Пойдемте, Лина, насъ давно наверху ждутъ! не ожидая отвта воскликнула она, продвая руку подъ руку княжны.

Лина тихо высвободила свою.

— Я надюсь, Василій Григорьичъ, сказала она, — что наше знакомство такъ не кончится. Если не завтра, то вы быть-можетъ найдете въ другой день время постить насъ? Я была бы очень рада.

Онъ глянулъ на нее вдругъ снова увлажившимися глазами.

— Княжна Елена Михайловна, проговорилъ онъ, — позвольте мн отклонить такое лестное для меня ваше предложеніе.

— Почему такъ? удивилась Лина.

— Человкъ я темный, забытый въ своемъ углу, княжна, да и самъ, почитай, забывшій въ немъ и то малое что зналъ (онъ печально махнулъ рукой); для барскихъ палатъ, а тмъ паче для высокообразованныхъ лицъ интереснаго собою ничего представить не могу… Но поврьте что мн до послдняго вздоха хватитъ воспоминанія о томъ что дали вы мн перечувствовать и прозрть въ ныншній божественный вечеръ…

— Я съ вами не могу спорить, сказала Лина, — но мн очень будетъ жаль если я васъ боле не увижу…

Юный восторгъ засіялъ опять въ его большихъ голубыхъ глазахъ.

— Княжна, еслибы когда-нибудь и чмъ-нибудь я могъ вамъ послужить, завряю васъ всемогущимъ Создателемъ что во всякое время дня или ночи стану у вашего порога ждать вашихъ приказаній.

— Не приказаній, нтъ… Но ваши слова я буду помнить. Спасибо вамъ! промолвила вдумчиво Лина, протягивая ему руку еще разъ, и не давъ ему поцловать ее, дружески сжала его твердые старческіе пальцы.