Все это «пережито» — и нтъ, нтъ уже всему этому возврата…

— Пойдемъ, Сережа, говорилъ возвращаясь Ашанинъ:- едося я отправилъ къ намъ въ комнату съ твоимъ платьемъ, а я ужь заодно съ тобою…

Гундуровъ поднялся молча. Они спустились въ корридоръ, а оттуда въ садъ.

Небо расчистилось. Миріады звздъ глядли сквозь прогалины тихо шатавшихся надъ головами ихъ листьевъ…

На поворот къ ихъ флигелю Гундуровъ повернулъ вправо.

— Куда же ты? крикнулъ ему пріятель.

— Ашанинъ, сдлай милость, оставь меня хоть на минуту одного, отвтилъ онъ, останавливаясь съ едва сдерживаемымъ нетерпніемъ.

— Я нисколько не намренъ навязывать теб свое общество, Сережа, возразилъ тотъ, — но ты знаешь что насъ всхъ ждутъ тамъ, наверху, что исчезать намъ въ эту минуту неудобно и неучтиво, что наконецъ, главное, ты подашь этимъ поводъ Софь Ивановн серіозно безпокоиться…

— Я все это знаю, тоскливо перебилъ его Гундуровъ, — и успю явиться туда вовремя и никому безпокойства не причиню. Но дай ты мн, ради Бога, передохнуть на свобод одному, дай придти въ себя, собраться съ мыслями…

— Какъ знаешь, Сережа, вздохнулъ Ашанинъ, — только если ты чрезъ полчаса не вернешься переодться, я, воля твоя, пойду искать тебя съ фонаремъ.

Но Гундуровъ, не дослушавъ его, ушелъ въ темень боковой аллеи.

Толпа гостей княгини исчезала за большою входною дверью театральной залы. Здсь оставались еще кое-кто изъ городской публики, ожидавшей когда пройдутъ «вс эти аристократы», чтобы выдти на свобод въ большія сни дома, гд ожидали ее въ свою очередь, дремля и сопя на лавкахъ въ темномъ углу за лстницей, невзрачные слуги и кухарки съ барскими шинелями и бурнусами на колняхъ. Смотритель Юшковъ со своими учителями держался у самаго выхода, почтительно и со счастливою улыбкой на устахъ отвшивая старомодные поклоны каждой изъ проходившихъ мимо него пар избраннаго общества Сицкаго: онъ считалъ долгомъ учтивости выразить этимъ благодарность хозяевамъ дома «за высокое эстетическое наслажденіе которое дозволено ему было вкусить»…

— Погодимъ, шепталъ онъ своимъ молодымъ сослуживцамъ, державшимся вообще гораздо боле сдержанно чмъ онъ, и наровившимъ теперь уйти скоре, — авось-либо удастся и кого-нибудь изъ превосходнйшихъ исполнителей увидать вблизи: Гамлета, божественную Офелію… Душа такъ и проситъ излиться предъ ними…

Судьба, какъ видно, не хотла отказать ему въ этомъ удовольствіи. Божественная Офелія вышла въ эту минуту въ залу изъ боковой двери подл ложи въ которой предстала она въ послдній разъ его «очарованнымъ взорамъ», — вышла, остановилась на мигъ, замтивъ эту еще неуспвшую разойтись публику, и робко, замедляя шаги, двинулась наконецъ мимо креселъ.

Старый энтузіастъ обдернулъ жилетъ, провелъ торопливо рукой по вороху сдыхъ своихъ кудрей и, отдлясь шага на два отъ своей компаніи, браво сталъ на пути княжны, глядя на нее во вс свои большіе, голубые, восторженные глаза.

Она поняла что этотъ незнакомый ей старичокъ съ добродушнымъ и чрезвычайно симпатичнымъ лицомъ хочетъ непремнно lui faire son petit bout de compliment, и что этого избгнуть нельзя, и со своею тихою улыбкой подошла къ нему, привтливо кланяясь увнчанною полевыми цвтами головкой.

Онъ торопливо и низко склонилъ голову въ свою очередь, шаркнувъ при этомъ ножкой, и заговорилъ:

— Княжна Елена Михайловна, не осудите невдомаго вамъ индивидуя за несоблюденіе, быть-можетъ принятыхъ въ высшемъ свт приличій, а примите во вниманіе лишь то неодолимое побужденіе которое даетъ ему смлость навязаться вамъ, такъ-сказать, со своимъ разговоромъ… Смотритель ***скаго узднаго училища Василій Григорьевичъ Юшковъ, поспшилъ онъ объявить ей свое званіе, и еще разъ шарнулъ ножкой.

— Я очень рада, пролепетала княжна.

Онъ глядлъ на нее восхищенными глазами… Ему такъ много, много хотлось бы сказать ей…. Но онъ боялся ей наскучить, да и при томъ волненіи которое одолвало его онъ чувствовалъ что не найдетъ надлежащихъ словъ.

— Не смю утруждать васъ долгою рчью, княжна Елена Михайловна, торопливо проговорилъ онъ:- объемлющее меня чувство вылью, такъ-сказать, въ двухъ краткихъ словахъ: я видлъ Шекспировскую Офелію, видлъ васъ, — могу теперь умереть спокойно!

Въ этой преувеличенности, въ этомъ необычномъ для ея уха эмфаз выраженія слышалась такая внутренняя искренность что Лина почувствовала себя глубоко тронутою. Она протянула ему руку.

— Благодарю васъ за ваши добрыя слова! Я ихъ конечно принять на свой счетъ не смю; я почти въ первый разъ играла на сцен, и если вышло хорошо, то просто потому кажется что такая ужь роль… Каждая, я уврена, на моемъ мст сыграла бы точно такъ же какъ я….

Старикъ почтительно приподнялъ ея руку, чуть-чуть прикоснулся вытянутыми губами къ облегавшей ее перчатк и такъ же почтительно опустилъ ее.

— Каждая? повторилъ онъ, и закачалъ головой. — Нтъ-съ! осмлюсь возразить вамъ. Типъ, наружный, такъ-сказать, смыслъ Офеліи извстенъ дйствительно, и его, пожалуй, передать въ состояніи каждая образованная и даже просто смышленая театральная актриса. Но вы-съ, вы дали намъ душу Офеліи прозрть, княжна Елена Михайловна, а за нею и собственную вашу душу… Тутъ-съ не искусство одно, тутъ нчто еще высшее говоритъ въ человк и человку…