Послышались въ дом крики, возгласы, возня…. Въ спальню ворвалась горничная Софьи Ивановны. „Баринъ, Сергй Михайловичъ!“ визжала она какъ подъ ножемъ…. Подъ крыльцомъ уже грохотала подъзжавшая его коляска….

Еще мгновеніе, — и онъ стоялъ на колняхъ на скамеечк у ея кресла, и горячо цловалъ ея руки….

Ея точно что-то кольнуло, когда узнала она, что онъ прямо отъ Шастуновыхъ.

— Какъ ты попалъ туда? спрашивала она изумляясь.

Онъ началъ разсказывать подробно, — слишкомъ ужь подробно…

Театръ, Ашанинъ, князь Ларіонъ, — все это странно звучало въ ея ушахъ. Она никакъ неожидала, что первымъ предметомъ бесды ея съ Сережей будетъ это. Въ этомъ было на ея глаза что-то легкомысленное и необычное ему.

— Онъ знаетъ, что меня тревожитъ, и нарочно отдаляетъ разговоръ, чтобы не навести на меня тоску, на первыхъ же порахъ, объяснила она себ это.

Но она никогда не отступала передъ тмъ отъ чего ей бывало тяжело и больно.

— Что же ты будешь теперь длать, Сережа? поставила она прямо вопросъ, о которомъ она денно и нощно думала полгода сряду.

— Я вамъ писалъ, тетя… отвчалъ онъ какимъ-то разсяннымъ тономъ, очень удивившимъ ее.

— Что жъ что ты писалъ, — я тебя спрашиваю теперь, сказала она, съ недоумніемъ глядя на него;- неужели же для тебя вс надежды на профессорство кончены?

— Нтъ, молвилъ Гундуровъ, какъ бы цпляясь за убгавшую отъ него мысль, — я познакомился съ однимъ…. Я встртился въ послднее время случайно…. съ однимъ вліятельнымъ человкомъ въ министерств

— Что же этотъ вліятельный человкъ? нетерпливо подгоняла его Софья Ивановна.

— Онъ говорилъ мн, что если университетъ вступится…. то есть, если онъ войдетъ, съ ршительнымъ ходатайствомъ обо мн, то тогда…..

— Фу, какъ ты нескладно разсказываешь! прервала его она;- что-жъ, ты видлся теперь, въ Москв, съ какимъ нибудь изъ университетскихъ?…

— Ни съ кмъ, тетя, — я къ вамъ спшилъ….

— И просидлъ все утро у Шастуновыхъ! упрекнула она его съ полуулыбкой;- а я видлась, говорила… Университетъ ходатайствовать о теб едва ли ршится: каедра занята, безъ адъюнкта можно и обойтись, а, къ тому, мн говорили наврное, есть какое-то предписаніе университетамъ, чтобъ за границу, впредь до новаго повелнія, никого изъ молодыхъ людей не посылать…..

Гундуровъ пожалъ плечами.

— И ты такъ легко миришься съ этимъ? пылко воскликнула за этимъ движеніемъ Софья Ивановна.

— Что-же мн длать! усмхнулся онъ слегка, — противъ рожна не прать! Все что отъ меня зависло я сдлалъ, спеціальности своей я не кину, — я и въ Петербург проводилъ полжизни въ Публичной библіотек за разборомъ славянскихъ рукописей, — къ тому что я знаю много, очень много еще могу я добавить и въ Москв…. А тамъ «Не все-жь на неб будетъ дождь, тетя, вспомнилъ онъ слова князя Ларіона, — авось и солнышко проглянетъ!..»

Она глядла на него, ушамъ своимъ не вря… Такъ вотъ какъ философски относился онъ теперь къ этой несбывшейся поздк въ славянскія земли, къ которой онъ готовился, о которой мечталъ съ такимъ восторгомъ, безъ которой, писалъ онъ ей еще изъ Петербурга, все что могъ бы еще пріобрсти «изъ книгъ» было бы только однимъ безполезнымъ «ученымъ хламомъ», безжизненнымъ матеріаломъ, лишеннымъ всякаго плодотворнаго и оплодотворяющаго духа. Откуда же вдругъ, это равнодушіе, это поверхностное отношеніе къ тому что было, что должно быть ему такъ дорого?… Неужели Петербургъ усплъ его такъ скоро испортить?…

Но относительно самаго факта онъ былъ правъ и не заслуживалъ никакого упрека. Дйствительно, имъ было сдлано «все что отъ него зависло», и оставалось единственно ждать когда «на неб опять проглянетъ солнышко»… Тмъ не мене на душ у Софьи Ивановны не было покойно: она боялась унынія, а тутъ онъ вернулся вдругъ весь сіяющій, «сіяющій какою-то непонятною фривольностью,» говорила себ она….

Она внимательно слдила за нимъ изъ подъ опущенныхъ вкъ, между тмъ какъ онъ, поднявшись съ мста, принялся ходить по спальн, останавливаясь передъ шкафами и этажерками, заглядываясь на ея саксонскія куколки, на фарфоровые горшки съ мсячными розами, разставленные по окнамъ, на обвитый вчной зеленью плюща портретъ Императрицы Маріи еодоровны въ золоченой рамк подъ стекломъ, — самый драгоцнный для Софьи Ивановны предметъ въ ея комнат,- и улыбался какою-то умиленною и радостною улыбкою….

— Онъ счастливъ что вернулся домой, и ни о чемъ другомъ не можетъ думать въ эту минуту! объяснила себ Софья Ивановна съ успокоеннымъ чувствомъ — и улыбнулась тоже.

— Позвони, Сережа, сказала она, — ты мн пыли нанесъ въ комнату ужасъ!

Вошедшему слуг она приказала отереть пыль съ сапоговъ Сергя Михайловича и подмести полъ.

— Вы не измнились, милая тетя, весело разсмялся Гундуровъ — все та же у васъ мономанія чистоты!..

— Вотъ ты надо мною трунишь, такъ-же весело отвчала она, — а я отъ твоей княгини Шастуновой апробацію за это получила, когда была она здсь… И все это охала она, громко разсмялась Софья Ивановна, — и ахала, удивляясь какъ это я, не смотря на «провербіальную грязь» русской прислуги, какъ я успваю «obtenir ces effets lа,» то есть, по просту, какъ достигаю держать домъ въ опрятности. Уморилъ меня князь Ларіонъ; «а это, пресерьезно объясняетъ онъ ей за меня эти мои „effets,“ это иначе не достигается, говоритъ, какъ посредствомъ геометріи; совтую говоритъ, вамъ учителя взять»… А она слушаетъ его, и ничего не понимаетъ…