— Исправникъ! доложилъ оборачиваясь къ барину едосй.

— Я его знаю! проговорила спшно Софья Ивановна, которую всю коробило отъ этой сцены. — Господинъ Акулинъ, господинъ Акулинъ! крикнула она громко, между тмъ какъ экипажъ ихъ остановился за тарантасомъ исправника.

Рука въ обшлаг машинально спустилась съ высоты лица извощика. Господинъ Акулинъ обернулся. Обернулся и молодой человкъ сидвшій въ тарантас.

— А, Гундуровъ, здорово?

Гнвъ, о поэтъ, ты воспой Елпидифора Павлова сына! — крикнулъ онъ, закатываясь оглушительнымъ хихиканьемъ и кивая на исправника.

— Это кто? нахмурясь спросила племянника Софья Ивановна.

— Свищовъ, юристъ бывшій… Нахалъ! примолвилъ онъ сквозь зубы.

— Это видно…

Господинъ Акулинъ тмъ временемъ ковылялъ къ фаэтону на своихъ коротенькихъ ножкахъ.

— Ваше Превосходительства, Софья Ивановна…

Она не дала ему договорить.

— Драться, можетъ быть, и очень пріятно, отрзала она ему прямо, — только это нисколько длу не помогаетъ…

— Pardon, madame, нсколько обиженно и слегка сконфузясь отвчалъ онъ, — я образованный человкъ… mais ces canailles, эти сиволапыя бестіи…

Она прервала его еще разъ:

— Все это прекрасно, только вы видите что этотъ «сиволапый» заслъ въ колею, и пока онъ тамъ будетъ сидть, ни вашему, ни нашему экипажу прохать нтъ никакой возможности. Слдовательно прежде всего вытащить его телегу надо, а затмъ, можетъ быть, и бить его не окажется нужнымъ.

— едосей, пойдемъ, поможемъ! молвилъ Гундуровъ, выскакивая изъ фаэтона. Онъ едва сдерживался…

Исправникъ, надувъ губы, быстро отковылялъ къ своему тарантасу. Спутникъ его присоединился къ Гундурову и его слуг. Они вчетверомъ съ кучеромъ Акулина долго бились, пытаясь сдвинуть заднія колеса тяжело нагруженной телги, между тмъ какъ извощикъ, усердно уськая и подхлестывая подъ брюхо свою скользившую въ вязкой глин лошадь, то отчаянно тянулъ ее справа за узду, то, перебжавъ налво, наваливался всмъ тломъ на оглоблю… Кончилось тмъ что бдный конь, рванувшись въ бокъ послднимъ усиліемъ, вывезъ телгу, — и тутъ же свалился съ него на край дороги, споткнувшись о какой то корень. Миски и кадушки покатились подъ ноги исправниковой тройки.

— Ну, теперь продемъ; садитесь, Николай Игнатьевичъ, звалъ Акулинъ Свищова. — За уронъ получи! величественно крикнулъ онъ.

Смятая имъ въ комъ красненькая бумажка завертлась въ воздух и опустилась къ ногамъ растеряннаго извощика.

— Алкантара — Калатрава, грандъ Испанскій! расхохотался на весь лсъ Свищовъ, подсаживаясь къ Акулину въ тарантасъ, и подмигивая оттуда на него Гундурову. — Ты также въ Сицкое? тутъ же спросилъ онъ его.

Гундуровъ не безъ удивленія поднялъ глаза: онъ никогда не былъ на ты со Свищовымъ.

— Ну, такъ до свиданія? преспокойно кивнулъ ему тотъ, не дождавшись отвта.

Тройка покатила, гремя бубенцами наборной сбруи…

— Извольте и ваша милость прозжать! обернулся къ нашему герою извощикъ, успвшій тмъ временемъ съ помощью едосея отпустить дугу и поднять свою лошадь.

— А какъ-же съ кладью-то твоею быть, свалилась вдь она вся?

— Ничего батюшка, ваше сіятельство, спасибо вашей милости, самъ управлюсь. Живо справлю… на радостяхъ-то, примолвилъ онъ, улыбнувшись во весь ротъ.

— Грозёнъ, небось, на вашего брата, неисправнаго, исправникъ-то? сострилъ въ свою очередь едосей.

— Бда! Извощикъ тряхнулъ головой;- какъ сорветъ этто онъ съ меня шапку… Одначе, дай имъ Богъ здоровья, не обидли!..

На балкон Сицкаго, охватывавшемъ весь фасадъ дома со стороны двора и соединявшемся съ боковыми висячими галлереями, которыми, въ свою очередь, соединялись съ главнымъ корпусомъ флигел его, можно было отличить еще изъ далека присутствіе цлаго общества. У Гундурова такъ и заходило въ груди. — Тутъ ли княжна? сгаралъ онъ мучительнымъ нетерпніемъ, также мучительно стараясь не дать это замтить сидвшей съ нимъ рядомъ тетк, и въ то же время съ глубокимъ смущеніемъ чувствуя, что тетка «видитъ его насквозь»…

Ни княжны, ни матери ея и дяди тутъ не было, и общество разгуливавшее по балкону — всякіе сосди обоего пола — было едва знакомо Софь Ивановн и ея племяннику. Только Надежда едоровна, узнавъ ихъ, побжала на лстницу встрчать «генеральшу» (Софью Ивановну иначе не звали въ узд), и тотчасъ же провела ихъ въ собственный апартаментъ хозяйки, куда допускались только «порядочные» гости (къ мелкой сошк — «le menu fretin,» какъ выражалась она въ интимите, — сіятельная Аглая выходила сама, большимъ выходомъ, передъ завтракомъ и обдомъ), и гд она теперь сидла вдвоемъ съ «калабрскимъ бригантомъ.»

Разсыпавшись въ разныхъ любезностяхъ и изъявленіяхъ предъ Софьей Ивановной, импонировавшей ей своимъ спокойнымъ достоинствомъ, а главное тмъ что «она когда-то съ Императрицей Марьей едоровной въ переписк была,» княгиня усадила ее въ самое мягкое кресло своего щегольскаго съ иголочки ситцеваго кабинета, а «monsieur Serge'а» любезно отослала «къ молодымъ.»

— Васъ давно ждутъ, обратилась она къ нему, — репетиціи начались, и вс они теперь въ театр avec Larion. Вамъ гораздо веселе тамъ будетъ qu'avec une vieille femme comme moi. Monsieur Зяблинъ, и вы… Ступайте, ступайте! Я васъ не удерживаю….