— Сегодня я поведу тебя совсмъ по другой дорог, - и дйствительно повела въ другую часть дома.

Мы прошли черезъ открытую дверь въ мрачную комнату съ низкимъ потолкомъ. Тамъ находились какіе-то люди и Эстелла присоединилась къ нимъ, говоря мн:

— Ступай туда, мальчикъ, и стой, тамъ, пока тебя не позовутъ.

«Туда» оказалось у окна, и я подошелъ къ окну и стоялъ «тамъ», чувствуя себя очень неловко.

Я догадывался, что мой приходъ прервалъ разговоръ въ комнат, и вс находившіеся въ ней люди глядли на меня, и я весь замеръ подъ ихъ пристальными взглядами.

Въ комнат было три лэди и одинъ джентльменъ. У всхъ у нихъ былъ скучающій и равнодушный видъ, какъ у людей, дожидающихся по чужому капризу, и самая разговорчивая изъ лэди съ трудомъ подавляла звоту. Эта лэди, которую звали Камилла, очень напоминала мн сестру, съ тою только разницею, что была старше и съ боле грубыми (когда я усплъ разглядть ее) чертами лица.

— Бдняга! — говорила эта лэди такъ же отрывисто, какъ и сестра:- онъ никому не врагъ, какъ только самому себ!

— Было бы умне быть врагомъ кого-нибудь другого, — отвчалъ джентльменъ.

— Кузенъ Джонъ, — замтила другая лэди:- мы должны любить ближняго.

— Сара Покетъ, — возразилъ кузенъ Джонъ:- если человкъ самому себ не ближній, то кто же ему ближній?

Миссъ Покетъ засмялась, и Камилла засмялась и сказала подавляя звокъ:

— Вотъ что выдумали!

Но мн показалось, что они находятъ выдумку хорошей! Третья лэди, которая еще не говорила ни слова, произнесла важно и напыщенно:

— Вполн врно!

— Бдняга! — продолжала Камилла (и вс они, какъ я чувствовалъ, глядли все время на меня):- онъ такой странный! Повритъ ли кто, что, когда умерла жена Тома, онъ не могъ понять, что необходимы плерезы для траура дтей? «Боже мой!» говорилъ онъ, «Камилла, не всели это равно, разъ бдняжки одты въ черное?» Каковъ нашъ Матью! Вотъ что выдумали!

— Онъ добрый человкъ, — замтилъ кузенъ Джонъ:- Боже сохрани, чтобы я сталъ отрицать, что онъ добрый человкъ; но онъ никогда, никогда не пойметъ, что такое приличія.

— Вы знаете, что я вынуждена была проявить твердость, — продолжала Камилла. — Я сказала: это будетъ позоромъ для нашей семьи. Я сказала ему, что безъ плерезъ наша семья будетъ опозорена. Я плакала отъ завтрака до обда. Я разстроила себ пищевареніе. Наконецъ онъ вспылилъ по обыкновенію и, выругавшись, сказалъ: «Длайте, какъ знаете». Слава Богу, для меня всегда будетъ служить утшеніемъ, что я тотчасъ пошла въ проливной дождь и купила плерезы.

— Но вдь заплатилъ за нихъ, конечно, онъ? — спросила Эстелла.

— Вопросъ не въ томъ, дорогое дитя, кто заплатилъ за нихъ, — отвтила Камилла. — Я купила ихъ. И я часто съ умиленіемъ думаю объ этомъ, когда просыпаюсь по ночамъ.

Звуки отдаленнаго колокольчика и крикъ или зовъ изъ коридора, по которому я пришелъ, прервали бесду, и Эстелла сказала мн:

— Пора, мальчикъ!

Когда я уходилъ, они вс глядли на меня съ крайнимъ презрніемъ, и, уходя, я слышалъ, какъ Сара Покетъ проговорила:

— Скажите на милость! Что еще дальше будетъ!

А Камилла прибавила съ негодованіемъ:

— Бываютъ же фантазіи! вотъ что выдумали!

Когда мы шли со свчкой по темному коридору, Эстелла вдругъ остановилась и повернулась ко мн; наклонивъ свое лицо близко къ моему, она проговорила съ свойственнымъ ей задоромъ, точно дразнила меня:

— Ну?

— Что прикажете, миссъ? — отвчалъ я, споткнувшись и чуть не упавъ.

Она стояла и глядла на меня, и я, конечно, стоялъ и глядлъ на нее.

— Я хорошенькая?

— Да; я нахожу, что вы очень хорошенькая.

— И я дерзка?

— Не такъ, какъ въ прошлый разъ.

— Не такъ?

— Нтъ.

Она вспылила, задавая послдній вопросъ, и, какъ только я отвтилъ ей, изо всей мочи ударила меня по лицу.

— Ну, что? — произнесла она. — Грубый уродъ ты эдакій, что ты тенерь обо мн думаешь?

— Не скажу.

— Потому что я перескажу наверху? Потому не скажешь?

— Нтъ, не потому.

— Отчего ты не заплакалъ, негодный мальчишка?

— Оттого, что я больше никогда не заплачу изъ-за васъ, — сказалъ я.

И это было самое лживое увреніе въ мір, такъ какъ я уже въ ту минуту внутренно обливался слезами изъ-за нея. Никто не знаетъ лучше меня, какъ много горя причинила она мн впослдствіи.

Посл этого происшествія мы поднялись по лстниц и встртили джентльмена, который спросилъ:

— Кто это съ вами? — онъ остановился и глядлъ на меня.

— Мальчикъ, — отвчала Эстелла.

Господинъ былъ плотный мужчина съ чрезвычайно смуглой кожей, чрезвычайно большой головой и такими же большими руками. Онъ взялъ мой подбородокъ въ свою большую руку и повернулъ мое лицо къ свчк. Онъ преждевременно оплшивлъ, и у него были густыя черныя брови, которыя не лежали гладко, а торчали ежомъ. Глаза глубоко сидли въ впадинахъ и были непріятно остры и подозрительны. Толстая цпочка отъ часовъ висла у него на жилет; большія черныя точки покрывали т мста на его лиц, гд могли бы быть усы и борода, если бы онъ отростилъ ихъ.