–  Ладно, попробуем что-нибудь придумать, - сказала Гермиона.
– Когда решим насчет времени и места первого занятия, всех оповестим.

Она порылась в сумке, достала перо и пергамент и помешкала, словно собираясь с духом перед тем, как сделать важное заявление.

–  Хорошо бы, все написали свои имена, чтобы мы знали, кто присутствовал. И еще я думаю, - она сделала глубокий вздох, - нам не стоит кричать об этом на каждом углу. Так что, если вы подпишетесь, это значит, вы обязались не говорить о наших планах ни Амбридж, ни остальным.

Фред сразу взял перо и с удовольствием расписался, но Гарри заметил, что перспектива внести себя в список кое-кого не обрадовала.

–  Э-э, - протянул Захария, не взяв пергамент, который протягивал ему Джордж.
– Эрни мне скажет, когда собираемся.

Но Эрни и сам не решался подписаться. Гермиона вздернула брови.

–  Понимаешь… мы - старосты. Если список найдут… ты же сама сказала: если Амбридж прознает…

–  Ты минуту назад согласился, что это самое важное в нынешнем году, - напомнил ему Гарри.

–  Я… да. Да, я так считаю… Просто…

–  Эрни, ты правда думаешь, что я буду оставлять его где попало?
– язвительно спросила Гермиона.

–  Нет. Конечно нет.
– Эрни немного успокоился.
– Ну, конечно, я подпишу.

После Эрни никто не протестовал, хотя Гарри заметил, что подруга Чжоу посмотрела на нее с укоризной перед тем, как поставить подпись. Когда записался последний - Захария, Гермиона забрала пергамент и аккуратно засунула в сумку. Присутствующими владело странное чувство. Теперь они как будто были связаны круговой порукой.

–  Ну, время бежит, - бодро сказал Фред.
– А нам с Джорджем и Ли еще надо приобрести предметы довольно щекотливого свойства. До встречи.

По двое, по трое ребята стали расходиться. Прежде чем уйти, Чжоу устроила долгую возню с застежкой сумки; густые черные волосы ее свесились вперед, совершенно заслонив лицо. Но подруга стояла у нее над головой, скрестив руки и цокая языком, и Чжоу ничего другого не оставалось, как уйти с ней. У двери, подталкиваемая подругой, она оглянулась напоследок и помахала Гарри.

–  По-моему, неплохо прошло, - сказала довольная Гермиона, когда они втроем вышли из «Кабаньей головы» на солнечный свет. Гарри и Рон еще не расстались со своими бутылками сливочного пива.

–  Этот Захария - хмырь, - сказал Рон, злобно глядя в спину удалявшегося Смита.

–  Мне он тоже не очень нравится, - сказала Гермиона.
– Понимаешь, он слышал, как я сговаривалась с Эрни и Ханной у стола пуффендуйцев, и тоже захотел прийти - что я могла сделать? Но чем больше народу, тем лучше. Вот и Майкл Корнер с друзьями не пришел бы, если бы не гулял с Джинни…

Рон, допивавший последние капли из своей бутылки, поперхнулся и пролил сливочное пиво себе на грудь.

–  Он что?
– Уши у Рона приняли цвет сырого мяса.
– Она гуляет… моя сестра гуляет… ты что говоришь? С Майклом Корнером?

–  Ну, поэтому он с друзьями и пришел, я думаю. Конечно, он тоже не прочь поучиться защите, но если бы Джинни не сказала Майклу о нашем плане…

–  Когда это… когда она с ним…

–  Они познакомились на Святочном балу и подружились в конце прошлого года, - спокойно сообщила Гермиона.

Троица свернула на Верхнюю улицу и остановилась перед магазином перьев Писарро, в витрине которого красовался роскошный набор фазаньих перьев.

–  Хм, не отказалась бы от нового пера. Гермиона вошла в магазин, Гарри и Рон - следом.

–  Майкл Корнер - это который?
– свирепо спросил Рон.

–  Черноволосый.

–  Он мне не понравился.

–  Тоже мне, удивил, - пробормотала Гермиона.

–  Но я думал, она сохнет по Гарри, - сказал Рон, продвигаясь за ней вдоль ряда медных чернильниц с перьями.

Гермиона посмотрела на него с некоторой жалостью и покачала головой.

–  Джинни сохла по нему, но уже много месяцев, как отсохла. Это не значит, что ты ей разонравился, - деликатно пояснила она Гарри, разглядывая длинное, черное с золотом перо.

Гарри, все еще занятому мыслями о прощальном жесте Чжоу, эта тема не казалась такой интересной, как Рону, - тот буквально трясся от негодования. Однако до него вдруг дошло то, на что он не обратил внимания в баре.

–  Так вот почему она теперь разговаривает?
– сказал он Гермионе.
– Раньше она при мне не разговаривала.