– Что «зачем»? – спросила Элина, притормаживая у поста.

– Зачем жить в поселении, рискуя жизнью, когда в самом Израиле столько красивых городов?

– Это длинная история, – сказала Элина. – Так просто не объяснишь.

Они миновали пост, и почти сразу же перед ними открылись лесистые холмы, освещенные закатным солнцем, черные козы, пасущиеся на склонах, оливковая роща на окраине арабской деревушки.

Борис молчал. Девушка чуть повернула голову и наткнулась на чужое, бледное, окаменевшее лицо случайного спутника.

– Не бойся, – как-то по инерции сказала она. – Все будет в порядке. У меня и пистолет есть. Вот смотри, – и она отбросила дверцу «бардачка».

Борис пристально, не мигая, смотрел на оружие.

– Я не понимаю! – вдруг, каким-то не своим голосом произнес он. – Я не понимаю, почему дорогу не контролируют вертолеты. Здесь полно террористов. Везде живут арабы. Дорогу должны контролировать вертолеты.

Элина молчала. Опыт жизни в поселении у нее был большой, и она сразу поняла, что везет к себе домой обыкновенного труса.

– Камни они чаще бросают, – сказала Элина. – Стреляют реже. Но стекла у меня пластмассовые…

– Пластмассовые? – переспросил Борис и вдруг закричал: – Да здесь в танке ездить нужно!

Элина тяжело вздохнула.

– Нет у поселенцев танков, – сказала она. – Вот на том месте, сразу за поворотом, они обстреляли машину Роувена. Ровка погиб сразу. Сарра два месяца провалялась в больнице. Она потом Бога благодарила, что не взяла с собой детей.

Борис молчал. Он так глухо молчал, будто рядом с Элиной образовалось пустое место.

– Сейчас по ущелью проскочим, – сказала девушка. – Шесть месяцев назад они сбросили бетонный блок на машину Даниэля. Он чудом остался жив, погибла сестра Дани… Ей пятнадцать лет только исполнилось.

– Ты должна была меня предупредить, что живешь на оккупированных территориях, – сдавленно произнес Борис. – Ты не имела права. Ты должна была предупредить.

– Извини, – сказала Элина. – Наверно, потеряла голову. Ты в любви клялся и обещал жениться. Я сама забыла, где живу.

– Нет, это ты специально, – сказал Борис. – Вы так специально делаете, чтобы доказать… Чтобы людей приманить, – он снова закричал. – Это чужая земля! Понимаешь ты, чужая!

– Но почему, – спокойно спросила Элина. – Почему чужая, если я здесь живу?

– Ты сумасшедшая, – пробормотал побелевшими губами Борис и снова застыл, но на этот раз лицо его было искажено не только душевной, но и физической мукой.

– Останови! – вдруг потребовал Борис.

– Здесь нельзя останавливаться, опасно.

– Останови… Я хочу, – и вдруг он сорвался на грубость. – Не могу терпеть, я ссать хочу!

Машина выскочила на открытое место, и Элина притормозила. Борис, озираясь, выскочил из машины. Сразу же, рядом с колесом, он расстегнул ширинку джинсов. Парень мочился долго и шумно… Потом он молча сел рядом с Элиной. Девушка развернула машину.

– Куда? – спросил Борис.

– Обратно, – сказала она.

Парень промолчал. Вскоре они миновали пост, выскочили на трассу. Элина подвезла Бориса к автобусной остановке.

– Отсюда любой маршрут до Иерусалима, – сказала она. – Выходи.

Парень сильно хлопнул дверцей. Он покинул салон, не прощаясь.

Элине смертельно хотелось курить, но пачка оказалась пустой. Пришлось притормозить у поста.

– Что, поссорились? – спросил загоревший до полной черноты солдат, протягивая девушке зажженную сигарету.

– Нет, – сказал Элина, затягиваясь. – Он просто вспомнил, что должен встретить дядю на аэродроме, – она закашлялась. – Слушай, что за гадость ты куришь?

– Отличные сигареты, только крепкие, – улыбнулся солдат. – Не сердись. Тебе не идет, когда ты сердишься.

– Извини, – сказала Элина.

– Да чего там. Ты езжай, солнце садится… В темноте сама знаешь, – сказал солдат, несущий службу у бетонных блоков, контролирующих въезд на территории. Он был так молод, тот солдатик. Но он уже знал, как опасно ездить в темноте по отличной дороге, мимо лесистых холмов Иудеи, мимо пасущихся черных коз на склонах и оливковых рощ.

Час пик. Салон автобуса полон. Все места заняты. Пассажиры стоят в проходе. Кто-то, значит, сидит, а кто-то стоит, и это очевидное неравенство само по себе создает конфликтную, нервную обстановку.

Вечер. В автобусе прохладно еще и потому, что работает кондиционер. Именно эта «морозильная» работа чаще всего, предлог для спора.

Худому совершенно лысому старику в шортах не нравится включенный мазган. Рядом с ним плотно сидит полная пожилая женщина в темных очках. Ей тоже не по душе холод.