Что ещё там?

– Новая услуга в сетевых салонах красоты «Клеопатра»: рыбный педикюр, – вдохновенный девичий голосок, – ноги окунают в воду, крохотные рыбки объедают участочки омертвевшей кожи…

– А сейчас какого цвета Нева, всё изменилось, правда? – Катя будто бы позабыла про вчерашний вечерний поцелуй под дождём, хотя Германтов помнил вкус её горячих мягких губ и в трамвае, по пути к себе домой, на Петроградскую, и ночью, когда долго не мог заснуть; как опалил его её алчно-порывистый поцелуй, какое продолжение обещалось ему тем поцелуем… Но сейчас… Сейчас показалось вдруг оцепеневшему Германтову, что за ночь Катя к нему охладела.

Нева подёрнулась ртутным блеском.

– Облачно, к взятому тобой за цветовую основу кобальту стоит добавить индиго и… чуть-чуть, если пишется Нева акварелью, убрать лишнюю влагу сухой кистью. Чтобы получился поверх синевы этот колеблемый мёртво-металлический блеск и какой-то мягкий, вроде как пушистый, плывущий по воде, но вроде как её не касаясь, свет. Если же маслом мазать – стоит, наверное, добавлять к кобальту, чтобы слегка его пригасить, белила с сажей.

– И всё-то ты знаешь-умеешь! И цвет до тонких оттенков чувствуешь. В Неве сейчас – все оттенки синего?

– Кроме лазури.

– Почему ты не поступал на живописный?

– Не судьба… Я ведь умело смешиваю краски только в воображении, – уклончиво молвил Германтов; интуитивно не желал признаваться в том, что Бусыгин его обозвал кастратом живописи; и вспоминал её поцелуй.

– А хотелось?

– Не очень…

– Как же – виноград зелен?

– Пусть и так. Но всё равно – не судьба.

– Судьба всегда мешает, судьба всегда – против?

– Мы как-то незаметно носим в себе свои судьбы, а проявляется судьба постепенно или, бывает, мгновенно – я где-то прочёл, – однако лишь в конкретных обстоятельствах жизни.

– Надо жизнь прожить, чтобы узнать, что тебе суждено?

– Иначе не узнать.

– Страшноватое утешение.

– Бывает, что и судьба, играющая обстоятельствами, подыгрывает нашим надеждам: помогает, сопутствует удаче, но, по-моему, помогает исподволь, незаметно, словно бы стесняясь, что даёт слабину.

– Но всё равно кажется, что мешает, всегда в чём-то, даже помогая, мешает, правда? Ну скажи, скажи, судьба ведь удачами или с позволения её достигнутыми успехами только отвлекает, судьба ведь всё равно каждого берёт за ручку и ведёт к смерти, правда?

– Правда. Но при этом у каждого свой путь.

– Странно: разными путями идти к одному и тому же…

– Да, какая-то бытийная странность, и пугающая, и волнующе-вдохновляющая, есть в наделении нас индивидуальными целями, своими путями. Ведь в каком-то смысле слова Иисуса, сказанные своим ученикам, относятся и к каждому из нас.

– Какие слова?

– Слово в слово я, конечно, не помню, а суть сказанного им поражает: куда я иду, вы не сможете прийти…

– О чём же сказал Иисус этими словами?

– О многом… В Библии ведь все смыслы – переносные, Библия изъясняется с нами гиперболами, метафорами, аллегориями, умолчаниями. Вот и Иисус среди многих смыслов, наполняющих и окутывающих слова, как кажется, подчеркнул важное для него, с иносказательной полнотой и точностью сообщил ученикам своим, да и нам тоже, о своём одиночестве, о том, что у каждого свой судьбоносный путь и каждый на своём пути одинок.

– Судьбоносный?

– Ну да, судьба вроде как многократно суммирует усилия Бога и дьявола: Бог наставляет на путь истинный, а дьявол вдруг переводит стрелки.

– Как всегда, стрелочник во всём виноват? – засмеялась. – Каждый одинок, пусть, но бывает ведь и совместный путь…

– Не уверен… Судьба индивидуальна; думаю, что-то совместное может возникать в точке пересечения двух путей.

– В точке пересечения случается самое главное? Например, любовь?

– Не обязательно, не всегда… Сплошь и рядом бывают ведь проходные встречи и расставания.

Повернула голову.

– А ещё бывают посмертные пути, да?

– О, посмертные пути благодаря мифологии бывают поинтереснее, чем земные. Вот, например, посмертный путь евангелиста Марка, путь – в переносном и прямом смысле – наверх; чудотворец Марк ведь навряд ли мог предвидеть, какие выпадут ему приключения: мощи его тайком, под свиными тушами, из Египта через море везли в Венецию, в честь его, святого уже, богатейший сказочный собор строили, да ещё Марка, когда-то вполне земного, имевшего плоть и кровь, в крылатого льва «превращали», к небу поднимали, водружали на символическую колонну.

– Ну-у, у Иисуса-то – самый невероятный посмертный путь.

– Тем более что перед отправкой в посмертный свой путь Иисус воскрес.

– Чудеса, выходит, реально случаются?

– Если к ним готово воображение.

– Ты читал Библию?

– Урывками.

– Постиг истину?

– Это, наверное, невозможно.

– Почему?

– Трудно совместить разные взгляды на истину… В Библии собрано столько разных, будто нарочно друг друга отрицающих взглядов… И всё очень неопределённо, всё иносказательно в Библии, как в сложнейшем романе.