«Когда и эта область России была занята Красной Армией, Николай Васильевич (как считал художник А. Шевченко) вернулся в Москву», где с 1922 года стал руководить техникумом кустарной промышленности, успешно функционировавшим и пользовавшимся успехом у абитуриентов [691] , но явно, как вспоминает А. Шевченко, не соответствовавшим масштабам творческих и организационных амбиций Глобы [692] .

Но по своей ли воле вернулся Глоба в Москву, и чем же был вызван этот неожиданный альянс монархиста Глобы и новой власти? Предполагается, что приезд Глобы в Москву был связан с чрезвычайными обстоятельствами, вынуждавшими советскую власть искать временный компромисс даже с бывшим действительным статским советником и камергером Двора Его Императорского Высочества. Летом 1921 года, когда в Россию пришел страшный голод, был создан Комитет помощи голодающим, куда вместе с членами правительства вошли виднейшие общественные и творческие деятели России, к которым правительство обратилось за помощью.

Амбициозные планы государства по подъему промышленности в условиях разрухи и кадрового голода сделали востребованными профессионалов, независимо от их политической ориентации. Первотолчком «реанимации» Глобы и стало, по-видимому, выступление в прессе И. В. Жолтовского о кустарной промышленности, которая при сокращении крупной индустрии приобретала важнейшее значение. «Европейски известный», по выражению А. Луначарского, архитектор утверждал, что художественные изделия кустарной промышленности являются «почти единственным товаром-фабрикатом, выдерживающим конкуренцию на международном рынке, что художественное кустарничество может быть в течение двух-трех месяцев пущено в ход и меньше чем через полгода дать валютную прибыль, что, наконец, кустарная работа, которая всегда была неизбежным средством для сведения крестьянского бюджета, может быть использована как могучее орудие для борьбы с голодом» [693] .

Понимая важность соответствующей методологии, Жолтовский предложил «в интересах российского государства» создать «соответствующий центр», привлечь профессионалов «к руководству художественно-производственной стороной кустарного дела» [694] . (Иван Владиславович в начале XX века был связан со Строгановским училищем и прекрасно знал, кто такой Глоба.)

Я. А. Тугендхольд в статье в «Русском искусстве» за 1923 год также настаивал на восстановлении «художественной кустарной промышленности», являющейся «тем счастливым тараном, который уже пробил окружающую стену мировой изоляции». Во-первых, «она (отрасль) легче восстановима, нежели другие отрасли народного хозяйства республики», а во-вторых, – и это главное – ее изделия модны и хорошо продаются за границей. А «мода на русское вызвала зарубежные фальсификации», – писал он [695] .

Именно с этой целью и вызвали в Москву Н. В. Глобу. Вспомнили о его таланте блестящего организатора учебного процесса и создателя школ художественно-кустарного профиля.

Техникум кустарной промышленности возник в Москве в конце 1920 года как центр подготовки инструкторов-организаторов кустарных промыслов. Были открыты отделения обработки дерева и кожи, женских рукоделий и художественной игрушки – всего было набрано ПО студентов. С приходом Глобы многое изменилось: появились новые художественные отделения – художественно-декоративное и художественной вышивки. В 1923 году здесь уже обучалось 359 человек [696] .

Сублимируя свою кипучую энергию, Глоба в новой Москве занимался всем подряд: помимо руководства техникумом, работал в Кустарном музее (заместителем директора), в магазине этого музея в Леонтьевском переулке и на Петровке (в филиале); состоял в Обществе по охране памятников, в профсоюзе Союза художников [697] .

Но главное, он готовил художественные кадры и активно участвовал в подготовке изделий сначала на Всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку 1923 года, а затем на столь значимую для страны (незадолго до этого признанной многими государствами) Международную выставку декоративных искусств в Париже в 1925 году.

В протоколах заседаний по организации «Отдела СССР» на парижской выставке четко прописано: «Основное количество экспонатов будет принадлежать кустарной промышленности. В нашей работе нам помогают музеи, кустари, особенно помог Центральный Кустарный музей ВСНХ» [698] . Далее: «В Кустарном отделе будут участвовать: Кустарный музей, Мосэкуст, кустарные художественные артели, кустарные школы, Московский техникум» [699] .

Полагалось, что основная задача выставки – «показать достижения в области кооперирования кустарей-художников, а также в деле кустарно-художественного образования» (выделено мною. – Т. А.) [700] . Последнее было уникальным в мировой практике явлением и представляло огромную методическую ценность. Именно с этой миссией Глоба был командирован в Париж, или, скорее всего, ему разрешили на правах простого участника посетить выставку.

Глоба не входил ни в оргкомитет советской экспозиции, не являлся куратором – в отличие от триумфального для него 1900 года. Особым унижением для художника было соседство представляемого им Кустарного техникума с экспозицией новой Строгановки – «Московского ВХУТЕМАСа» – с его ультралевым искусством – стилем, так противным традиционалисту Глобе. Монархические листки, выходившие в Париже во время проведения выставки, писали: «Пьер Коган и 33 сотрудника прибыли в Париж на Международную выставку декоративных искусств для того, чтобы нагло соврать всему миру, что на месте подлинной России ныне существует интернациональный, нелепый, неопределенный «Урс» (игра слов во французском языке: urss – СССР и ours – медведь). И что они сами урсияне – верные слуги и рабы этого Урса. Запомним же их имена» [701] .

Глоба не пожелал, чтобы его «запомнили» в таком окружении, он не захотел иметь ничего общего с новым пролетарским искусством и, не видя для себя дальнейших перспектив в «урсии», остался в Париже, чтобы «не перестать быть русским» в его понимании и понимании близких ему людей.

Демарш художника был болезненно воспринят советскими властями, что вылилось в одну характерную и показательную архивную мистификацию – попытку вытравить память о Глобе из анналов истории. При просмотре материалов архивов ГАРФ и НИИХП за 1925–1926 годы, в которых обязательно должны были быть сведения об участии, прохождении и наградах московского Кустарного музея и Кустарного техникума на парижской выставке, обнаруживается любопытная вещь: соответствующих документов практически нет, как и фамилии «Глоба». Много неясного и с документами, касающимися заключительного этапа – закрытия выставки. Известно из ранних источников, что экспоненты советского отдела на Международной выставке декоративных искусств в Париже 1925 года получили 197 наград, присужденных Международным жюри, но позже стали появляться другие цифры, ставшие официальными, – всего награжденных 183 человека, среди них по декоративно-прикладному и народному искусству: Бартрам Н. Д. – директор Музея игрушки, Вольтер А. А. – зав. Кустарным музеем, Дурново А. Н. – художник, зав. художественной частью магазина Кустарного музея, и др. Но фамилии Глобы опять нет, хотя известно, что он был не только участником, но и лауреатом. Так где же имена остальных 14 награжденных художников? [702]