— Да, чудесное местечко! — воскликнул и незнакомец. — Мрачные стены — темные закоулки — полуразрушенные лестницы — а каков древний собор! — плиты, истертые ногами богомольцев — низенькие саксонские двери — исповедальни, похожие на будки театральных кассиров — монахи, славные парни с красными физиономиями и задранными кверху носами — дивное местечко — древние легенды — странные истории; превосходно...

Карета подкатила к дверям гостиницы «Бык» на Хай-стрит.

— Вы остановитесь здесь, сэр? — спросил мистер Уинкль.

— Я? — нет — вам рекомендую — отлично — прекрасные постели — рядом гостиница Райта — дорого — весьма...

Мистер Уинкль наклонился к мистеру Пиквику и прошептал несколько слов, шепот перешел от мистера Пиквика к мистеру Снодграссу, от мистера Снодграсса к мистеру Тапмену, и они обменялись знаками согласия. Мистер Пиквик обратился к незнакомцу:

— Сегодня утром, сэр, вы оказали нам услугу. Позвольте же просить вас удостоить нас чести отобедать с нами.

— С величайшим удовольствием! Не смею распоряжаться, но жареная птица и грибы — превосходная вещь! — В котором часу?

— Теперь около трех, — проговорил мистер Пиквик, справляясь с часами. — Как насчет пяти?

— Время вполне подходящее. Значит, ровно в пять.

Незнакомец приподнял свою потрепанную шляпу, беспечно заломил ее набок и быстро скрылся со свертком, торчавшим из кармана.

— Очевидно, он изъездил много стран и пристально наблюдал людей и события, — сказал мистер Пиквик.

— Хотелось бы посмотреть его поэму, — сказал мистер Снодграсс.

— Хотелось бы увидеть эту собаку, — сказал мистер Уинкль.

Мистер Тапмен не сказал ничего, но думал о донне Кристине, о желудочном насосе и фонтане, и на глазах его блестели слезы.

Друзья заняли отдельный кабинет, заказали обед и отправились осматривать город и окрестности.

Мы тщательно изучали заметки, сделанные мистером Пиквиком в четырех городах — Страуде, Рочестере, Четеме, Бромтоне — и не нашли, чтобы его впечатления существенно отличались от впечатлений других путешественников, посещавших эти места.

«Главными продуктами этих городов, — говорит мистер Пиквик, — по-видимому, являются матросы, солдаты, евреи, мел, креветки, офицеры и адмиралтейские чиновники. Главную массу товаров, продающихся в магазинах, составляют морские припасы, леденцы, яблоки, камбала и устрицы. Улицы имеют вид оживленный, что обусловливается веселыми наклонностями военных людей. Доброе расположение духа и склонность к юмору у них безграничны. Накануне моего приезда одного из них грубо оскорбили в каком-то трактире. Девушка, стоявшая за буфетом, объявила, что не даст ему больше пить; в ответ на что он (исключительно для забавы) выхватил свой штык и ранил ее в плечо. И тем не менее на другой же день этот добрый малый сам явился в трактир и выразил готовность не придавать значения этому делу и забыть все, что произошло.

Потребление табака в этих городах (продолжает мистер Пиквик), должно быть, очень значительно, и табачный запах, переполняющий улицы, вероятно, доставляет большое удовольствие любителям куренья. Поверхностный путешественник, может быть, отнесся бы критически к грязи, которою отличаются эти города; но для того, кто видит в ней признаки торгового оживления и благосостояния, она представляет зрелище поистине отрадное».

Ровно в пять часов появился незнакомец, а вслед за ним и обед. Незнакомец освободился от своего свертка и стал, если это только возможно, еще говорливее.

— Это что? — спросил он, когда лакей снял одну из крышек. — Камбала — превосходная рыба. — Стакан вина, сэр?

— С величайшим удовольствием, — ответил мистер Пиквик, и незнакомец выпил сперва за его здоровье, затем за здоровье мистера Снодграсса, затем за здоровье мистера Тапмена, затем за здоровье мистера Уинкля и, наконец, за всех вместе — почти с тою же быстротою, с какою говорил.

— Там у вас на лестнице черт знает что творится, — говорил он. — Скамейки наверх, плотники вниз — лампы, зеркала, арфы. Официант, в чем дело? Не ассамблея ли?

— Благотворительный бал, сэр.

— Не знаете ли, сэр, много красивых женщин в этом городе? — с живейшим интересом спросил мистер Тапмен.

— Все блистательны — все превосходны. Кент, сэр, — всякий знает Кент — яблоки, вишни, хмель и женщины. Стакан вина, сэр?

— С большим удовольствием, — ответил мистер Тапмен.

Незнакомец наполнил и осушил.

— Мне очень бы хотелось попасть, — сказал мистер Тапмен, имея в виду бал, — очень.

— Билеты — в буфете, сэр, полгинеи, — вставил лакей.

Мистер Тапмен снова выразил серьезное желание побывать на балу; но, не встречая поддержки, обратился к портвейну и десерту, которые только что были поданы на стол.

— Извините, сэр, — сказал незнакомец, — бутылка — пустите в оборот — по солнцу — пить до дна.

Вино кончилось, и новый запас был заказан. Гость говорил, пиквикисты слушали. Мистер Тапмен с каждой минутой ощущал все большее желание попасть на бал. Мистер Пиквик изливал лучи благодушия, мистер Уинкль и мистер Снодграсс заснули крепким сном.