Шрифт:
И опять Софья с интересом углубилась в чтение. Прочла до конца, зачем-то перевернула страницу и только потом сказала:
— Ничего себе! Если б знала, поди, пожадничала бы…
Сазонов переглянулся с Голубевым.
— Любопытный вы человек, Софья Галактионовна. Потом Сазонов снова полез в ящик стола. Подал ей какие-то тетради.
– Батюшки, нашлись мои конспекты! А кто же их вытащил из тайничка?
— Все-таки освоили «Материализм и эмпириокритицизм»? — перебил ее Сазонов.
— Не совсем. Очень все сложно. Пришлось много раз перечитывать. И все урывками.
– Послушайте! Только откровенно… — опять спросил Сазонов.— А зачем это было вам нужно? Изо дня в день читать. И столько лет!
— Так интересно же! Дух захватывало, когда представляла, что будет, если все осуществится…
— Стихийный социал-демократ? Как, Андрей?
Сазонов бросил выразительный взгляд на Голубева. Поднявшись, прошелся по кабинету.
– А что вы освоили из классиков?
Софья смешалась, поводила пальцем по глянцевой поверхности стола.
— Это вы… больно уж громко — освоила. Скажем, читала. Маркса, Энгельса, Фейербаха, Гегеля, Сен-Симона…
— И кто же нравился?
Софья подняла виноватый взгляд.
– Ницше, знаете ли… Впечатлял силой своей… Сильной, мятежной хотелось быть.
Сазонов дернул плечом.
— А что такого? И я грешил Ницше в юности… — Простите, а как же воспринимали окружающие ваше, мягко говоря, странное увлечение?
— Так они и понятия не имели, чем я живу.
— А кто снабжал вас подобной литературой?
— У отца была хорошая библиотека. И еще… учитель мой. Потом он стал добрым и преданным другом.
Сазонов достал из сейфа фотографию и показал Софье.
— Господи, Станислав! — Ударение на «и» заставило Сазонова улыбнуться. Она бережно взяла фотографию и стала в нее вглядываться.— Как он? Я его не видела с семнадцатого года…
— Сейчас Станислав Александрович — в наркомате иностранных дел. Занимает довольно высокий пост.
— Рада за него. Светлый ум!
Сазонов снова улыбнулся.
— Вот-вот, вы будто спелись. Кукушка и петух. А я лично, гражданка Пухова, не могу вам до конца поверить.
Софью будто ударили — она отшатнулась.
— Может быть, я вас понимаю… — проговорила она. Плечи ее поникли.
Софья молчала. Молчал и Сазонов, лишь в задумчивости постукивал пальцами по столу. Но вот он поднялся, прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Голубев молча и тревожно наблюдал за своим начальником.
— Мы уже не раз обсуждали ваши поступки, всю жизнь вашу просмотрели под критическим углом, — Сазонов замолчал, внимательно глядя на Софью.— Во всех ваших поступках видится что-то двойственное, недосказанное. И от старой родовой стаи вы отстали, и к новой не пристали. Вы лично не приходили к подобному выводу?
— Что-то похожее меня мучило. Не знаю, сама ли в том повинна, отец ли натолкнул на жизнь фальшивую, трудно теперь судить. Отец в могиле, и не очень-то хорошо дочери говорить о нем плохо. Скорее всего сама виновата.
— Вот это звучит правдиво. И друзья ваши во многом вас оправдывают. — Сазонов покосился па Голубева. — Впрочем, не будем повторяться. Мы уже приняли решение. С этой минуты вы можете считать себя свободной. Обвинения с вас снимаем. Надеемся, что со своей политической слепотой вы покончите.
Софья облегченно вздохнула и заплакала.
— Ничего, ничего. Вы сильный человек, товарищ Пухова. Не то вынесли, справитесь и с этим. — Сазонов сел рядом с Софьей. — Послушайте моего совета. Придется вам провести еще одну ночь в этом здании.
— Почему?! — встрепенулась Софья. Глаза ее округлились.
— Шайка, с которой водился Кондрат Пухов, не сомневается, что его убийство — дело ваших рук. Вы не проживете и суток на воле. Поверьте нам.
— Но сутки пройдут, а разве что-нибудь изменится?
— Изменится. Полонский, учитель ваш и друг, приглашает вас на работу в посольство, за рубеж. Это его представитель гонял вас по трем языкам.
— Но он же не в восторге. Говорит, кнута мне не хватало.
— Нам всем в прошлом кнута не хватало. Полонскому он сказал другое. Поэтому ваш Станислав… — Сазонов с добродушной иронией передразнил Софью, — уверен, что вы будете ему отличным помощником. Но пока он не нашел для вас безопасного убежища. Нужна также и соответствующая подготовка для отъезда за границу.