Как по команде, все, кто работал в цехе, повернули го­ловы к москвичам. У некоторых на лицах появились ирони­ческие усмешки. Но и сочувственных взглядов Дроздов увидел не так уж мало: «Плохо, когда у человека не ладится, свой же он, рабочий человек».

— У-у, чертов бугай. Ревет, проклятый, на всю Ук­раину.

Ненависть, бессильная ярость были сейчас в глазах у Гриши Зонова. Молодой инженер, увы, ничем не мог по­мочь своему учителю.

Потянулись нудные, изматывающие дни. Чего только не делали с упрямым станком, а он по-прежнему трясся, будто в лихорадке.

— Слушай, Григорий Григорич, — напустился в воскре­сенье Дроздов на своего коллегу. — Ты до каких пор бу­дешь ворчать, как старая тетка?

Они гуляли по берегу реки. Была она неширокой, спо­койной. Казалось, спокойствие ее охраняли вербы, стройной шеренгой выстроившиеся по обоим берегам.

— А что мне прикажете делать?

— Руководить, подсказывать, действовать активно, а не истощать себя злостью.

— Хватит вам смеяться надо мной. Послали руководить желторотика опытным специалистом. Курам на смех…

— Эк его, в самокритику ударился. А я ведь вижу, что мозгам своим покоя не даешь. Так или не так?

— Ну и что из того? О резце думаю, а что в этом толку?

— И я о резце. Надо изменить геометрию его заточки.

— Но черт подери! Ведь все резцы заточены по черте­жу, с учетом марки металла и всех других требований.

— Я лично, дорогой мой Гриша, в этих расчетах не уча­ствовал и ответственности за это нести не могу, — съязвил Дроздов.

Зонов раздраженно отмахнулся.

— Да дело в губошлепах наших.

— Но позволь! Ты же сам участвовал в создании станка.

— А я не губошлеп, что ли?

Они рассмеялись. И с этого момента оба повеселели, у них появилась уверенность, что с дроблением они непременно справятся. Впрочем, у Дроздова эта уверенность име­ла конкретные основания: он уже теоретически рассчитал новую геометрию резца, и ему хотелось, чтобы Григорий проделал этот путь самостоятельно.

Вообще поездка вызвала у Бориса глубокие раздумья. Не имея формально законченного высшего образования, по общему уровню профессиональной подготовки он, слесарь– наладчик, фактически обгонял Зонова. Да это и понятно: прочесть столько же, сколько прочел за свою жизнь он, Дроздов, Григорию просто не под силу, даже если бы он и захотел этого: тут и разница лет имела значение, да и склад характера. Если большую часть вечеров Борис тра­тил на книги и лекции, доставлявшие ему истинное удо­вольствие, то Гриша, весельчак, балагур и любимец девичь­его сословия, тратил свое свободное время на более весе­лые занятия.

И вот именно здесь, работая бок о бок со своим бывшим учеником, Дроздов понял, что не так-то просто будет ему теперь общаться вот с такого рода специалистами, для ко­торых диплом — всего лишь «поплавок». Понимать, что знаешь намного больше инженера, и оставаться у него в подчинении, мириться с его неосведомленностью он уже больше не сможет. Это противоестественно.

Одно дело — сейчас: Борис чувствует к инженеру Зонову снисходительность, и это было вполне понятно — Гришук, можно сказать, вырос на его руках. Но другому он не спустит.

Как-то сам собой выкристаллизовался вывод. Теперь без высшего образования ему уже нельзя. Ставить всех на место, как он поставил неведомого ему Сергея Сергеевича, вряд ли возможно.

Но разве путь в высшую школу ему закрыт? Словом, следует крепко подумать, когда он возвратится в Москву…

А поединок со станком между тем продолжался. Увы, конструктивного решения от Зонова Борис так и не дож­дался, пришлось посвящать его в свою задумку. У всякого резца работала верхняя режущая кромка, а нижняя стачи­валась под углом. Сопротивление материала во время ра­боты отжимало резец вниз, между тем как резцедержатель стремился возвратить резец в прежнее его положение. Это и вызывало непрерывную вибрацию.

Нарушая общепринятую теорию, Дроздов уменьшил нижний угол, чтобы низ резца при отжиме упирался в металл детали. По расчетам это и должно погасить вибрацию.

— Ты понял, в чем тут закавыка?

— Н-да.— Григорий рывком взъерошил себе волосы,— Понять-то я понял, но того в толк взять не могу: как можно так вот, в голове, поправить теорию резца, не зная этой теории?

— А ты уверен, что она мне неизвестна?

— Неужто раскусили?