– Я ее мать, но я почему-то этого не понимаю.
– Люсия бросила на Рафаэля ядовитый взгляд.
– Катарина стала нам совершенно посторонним человеком, и виноват в этом только ты.

– Я не думаю, что...
– вмешался Рамон с едва заметной улыбкой, но что именно он не думает, так и осталось загадкой, Люсия просто не дала ему договорить.

– Именно ты разрушил ее брак. Именно ты помог ей разойтись с Джерри, - обвиняла Люсия загробным голосом.
– И сейчас у Катарины есть все, что ей заблагорассудится, es verdad?

– Мне кажется, что для нее это действительно в новинку, - язвительно заметил Рафаэль.

– Почему-то эта щедрость не распространяется на моего бедного Эрнандо.
– Люсия злилась все больше и больше.

– Я не хочу, чтобы правление обвинило меня в непотизме, - сказал Рафаэль, обращаясь к Рамону и давая тем самым понять, что тема, поднятая Люсией, закрыта.

Но не тут-то было.

– Завтра мы возвращаемся в Нью-Йорк.

– Abuela будет расстроена, - безучастно ответил Рафаэль.

– Что для нее вредно, так это перевозбуждение, а не разочарование. Люсия холодно улыбнулась Саре.
– Ваш приезд едва не убил ее. Как вы думаете, почему?

– Люсия, - тяжело дыша, сказал Рафаэль, - ты можешь оскорблять меня, но не мою жену.

– Рог que? Ты проклянешь меня, если я не подчинюсь?
– Люсия рассматривала Сару с нескрываемым злорадством и презрением.
– Будьте осторожны. Рафаэль больше цыган, чем Сантовена. До недавнего времени он даже зажигал свечку перед посадкой в самолет. Цыгане очень суеверны, очень темны. Они живут обманом и хитростью. Воспитывать таких людей - как вы видите это на примере сидящего перед вами Рафаэля - все равно что метать бисер перед свиньями.

– На вас, видимо, бисера потратили не меньше, - пробормотала Сара прежде, чем успела прикусить язык.

Неожиданно для нее Рафаэль, откинувшись на спинку стула, от души рассмеялся.

– Осторожно, Люсия. Моя жена не такая уж тихоня, как это может показаться на первый взгляд.

На костлявом лице Люсии проступили отвратительные пятна.

– Вам следовало бы благодарить нас за то, что мы сделали для Рафаэля, - сказала она, обращаясь к Саре.
– Когда мы приехали в Алькасар, он был маленьким грязным зверенышем. Он воровал продукты и припрятывал их, как дикарь. Он был жесток и даже пригрозил мне ножом...

– Потому что ты избила меня, - едва слышно пробормотал Рафаэль.

Лицо его тетки превратилось в ничего не выражающую маску. Рафаэль поднял бокал с вином.

– Полагаю, мы уже наслышались достаточно рассказов о приобщении маленького звереныша к цивилизации. Прибереги это для твоих благотворительных бесед, Люсия.

Тетка резко встала. Произнеся что-то оскорбительное на своем языке, она с вызовом бросила на стол салфетку и деревянной походкой вышла вон из комнаты. Наступила тишина. Через несколько секунд Рамон тоже встал лицо у него было багровым, а губы плотно сжаты.

– Я чувствую себя обязанным принести вам обоим свои извинения. Болезнь madre (Мама (исп.) очень сильно сказалась на Люсии, - пробормотал он без особой уверенности.
– Perdonme (Извините меня (исп.), но я должен быть с ней. Buenas noches (Спокойной ночи (исп.).

– Buenas noches, - только и смогла выдавить из себя Сара, заметив почти молящий взгляд грустных, как у спаниеля, глаз Рамона, направленных на Рафаэля.

– Buenas noches, Рамон, - с легкой иронией в голосе попрощался Рафаэль.

Эта сцена произвела сильное впечатление на Сару. Она наконец сообразила, что Рамон и Люсия и были теми дядькой с теткой, которым однажды поручили воспитывать Рафаэля, и у нее болезненно засосало под ложечкой. И слабый Рамон был весь во власти Люсии. А в ее глазах Сара разглядела нечто большее, чем просто злую зависть, - там была холодная ненависть. Сара даже съежилась, представив себя на месте озлобленной Люсии, когда ей против воли навязали роль второй матери Рафаэля. Для Сары это было откровением, и она испытующе взглянула на Рафаэля. Лениво откинувшись на резную спинку стула, Рафаэль походил на дремлющего после хорошей кормежки тигра.

– С Рамоном ты мог бы быть и поласковее, - сказала она, не узнавая своего голоса.

– С какой стати, если он даже не может прибрать к рукам ни жену, ни сына? Зачем было тащить сюда Люсию?
– возразил ей Рафаэль.
– Вся его терпимость - чистая показуха. Рамон точно такой же, как Люсия.

Сара в замешательстве закусила нижнюю губу.

– По всей видимости, твоя кузина Катарина - единственный член семьи, выбивающийся из общей схемы.

– Si. Мы с Катариной очень дружны.
– Темные глаза Рафаэля без всякого выражения смотрели на Сару.
– Ты ее непременно увидишь еще до конца лета.